О, скорбь и умирание — совершенно разные состояния сознания.
Один видит полночь, другой — дивный рассвет.
Один видит смерть, другой — Жизнь, какая не являлась ему никогда прежде.
Больница. Это тюрьма.
Как сбежать? Когда глаза закрыты, они видят иначе, слышат иначе.
В ангаре сумрак — тени и тишина. Я увидел обломки Пафф — моей амфибии. Они аккуратно сложены на цементном полу.
Это похоже на смерть: обломки правого крыла, погнутые и поломанные распорки, вся верхняя часть фюзеляжа, от носа до хвоста, помята, искорежена, разбита в результате падения вверх колесами. Очень похоже на смерть.
— Ох, Пафф! — вскрикнул я.
— Ричард? — отозвалась она заспанно.
— Ты в порядке? — спросили мы одновременно в два голоса.
— Со мной все хорошо, Пафф. Пара царапин. Но сдается мне… ты приняла на себя весь удар.
— Нет. Ты сейчас смотришь на мое смертное тело. Подозреваю, что я и сама бы воскликнула «Ох!», если бы увидела тебя сейчас.
Я рассмеялся.
— Я — не тело, Пафф. Как и ты.
— С тобой все хорошо.
— Я не помню крушения. Мне сказали, что я не погиб лишь благодаря тому, что сделала для меня ты за последние две секунды.
— Я старалась, Ричард. Я в порядке. Неразрушимая.
И вот она уже стоит тут — ее безупречная форма гордо возвышается посреди ангара, увенчанная мотором. Цепи смертного мира соскользнули с фюзеляжа, не причинив ни малейшего вреда. До чего же прекрасный символ — ни единой царапинки на лакированных боках.
— Я рада, что у меня получилось. Мне нравилось иметь тело. Однако это ощущение опасности… не очень-то приятно осознавать, что моя жизнь здесь, на Земле, зависит от столь хрупкого и ранимого тела. Ветра, столкновения, провода. Но все же у этого есть какой-то смысл, — она улыбнулась. — Не знаю какой, но смысл есть.
Глубокая мысль. Если мы духи — неразрушимые, — тогда почему тревожимся о телах?
— У нас нет тел, Пафф. Мы вообразили их — ради забавы, ради историй, ради трагедийности. Вот и ты сделала то же самое. Твоя история состояла в том, чтобы погибнуть, защищая своего пилота в крушении здесь, на Земле.
Долгое молчание. Затем тишину нарушил ее спокойный голос:
— Я сделала, что могла. Лучше уж я, чем ты. Основная часть удара пришлась на крыло, — она на пару секунд замолчала, заново переживая случившееся. — Для тебя ведь полеты тоже закончились?
— Ну, это вряд ли! Я летал большую часть своей жизни, и возможно, здесь, на Земле, на это потребуется некоторое время… но я вернусь к полетам. Возможно, через несколько месяцев. Если нет, то я просто умру,