…поглядывал на маменьку, которая стояла тут же, прела в плюшевой, бисером расшитой, душегрее, оглядывалась, подмечая, что люстру хрустальную, что обои с золочением, что мебель италийскую, по каталогу выписанную… подмечала и хмурилась. Пальчик выставила, ноготком резьбу на низенькой софе ковырнула, верно, проверяя, густо ли позолочено… и вновь ручки на животе сложила, замерла истуканом, вперив в Евдокию настороженный недобрый взгляд.
— Знакомься, Дусенька, — пропела Модеста Архиповна, отмахнувшись от особо назойливой осы. — Это Аполлон.
Аполлон поднялся и отвесил поясной поклон, ручкой по ковру мазанув.
Дрессированный… кланяется и на матушку смотрит, и та кивает, улыбается, мол, правильно все делаешь… а сама Евдокию едва ли не пристальней, чем мебель разглядывает.
Не по вкусу ей девка-перестарок.
И рябая ко всему.
Евдокия хмыкнула, мысленно поправляя себя: не рябая, а веснушчатая. Дедово наследство, если маменьке верить. Она же, окрыленная надеждой — неужто устоит девичье сердце перед Аполлоном? — хлопотала, пела-заливалась, рассказывая, какая Евдокия у нее умница…
…ну да, не за красоту же хвалить.
Красота вся Аленке досталась, оттого, верно, и спровадили ее из-за стола, от греха подальше. Нечего у старшей сестры женихов отваживать.
Евдокия вздохнула, смиряясь с неизбежным.
Естественно, усадили их рядом с Аполлоном, и тот, смущенный близостью незнакомой девицы, густо покраснел.
— А вы… того… глаза красивые, — вспомнил он наставления маменьки, которая поджала узкие губы.
На стол несли снедь. И Евдокия, глядя, как кумачовая парадная скатерть теряется под обилием блюд, подсчитывала, во что эти смотрины станут. Расстаралась маменька. Тут и телячьи щеки с чесноком, и стерлядь в винном соусе плавает, выставила харю, точно насмехается над этакой невестой, и почки заячьи, и перепела в собственном соку, пулярочки, голуби…
А маменька все щебечет и щебечет.
Осы гудят.
Молчит женишок, руки пудовые на коленках сложил, мнется, сутулится…
…Иржена-заступница, за что Евдокии этакое мучение?
— А вы чем занимаетесь? — бодрым голосом поинтересовалась она, втыкая серебряную, из парадного сервиза, вилку в стерляжий бок.
Стерляди уже все равно, а Евдокия хоть как-то раздражение скинет.
— Учится он, — голос у будущей свекрови оказался низким, мужским. И сама она, пусть и обряженная в бархатное платье с кружевами, нашитыми плотно, богато, имела вид мужиковатый. Какая-то вся квадратная, короткошеяя, с красным, густо напудренным лицом. Над верхнею губой из-под пудры темные усики проглядывают. Волосы муравьиной башней уложены, украшены парчовыми розами и перьями.