— Вы не думайте, панна злодейка, я ж не глупая, небось, я ж понимаю распрекрасно, что все помрут, вот и хочу, чтоб без мучениев… — Тиана встала. — Я и до алтарю сама дойду…
Дошла, сопровождаемая взглядами недоуменными.
— И залезу… пан Матеуш, отвернитеся. И вы, пан демон, уж будьте так любезны… алтарь же ж высокий, юбки задирать надобно, а я — девушка приличная… помирать вот собираюсь… и смертушка моя пущай тоже приличною будет… а то потом еще к Иржене Благословенной не примут… скажут, что, мол, раз перед смертию на мои ноги пялилися, то и нет мне пути в ея чертоги!
Как ни странно, но подобная аргументация оказалась демону близка и понятна.
— Она что, в самом деле? — глухо поинтересовалась Мазена, которая уж точно не собиралась смиряться с собственной участью. Правда, как именно избежать смерти, и вправду весьма мучительной — о повадках демонов Мазена была наслышана — она не представляла.
Нет, на самый крайний случай у нее имелась особая булавка…
…но Мазена хотела жить.
— Ужас… — всхлипнула Иоланта и все-таки упала в обморок, прямо на руки Матеуша. Не то королевич оказался тренированным к этаким случайностям, не то панночка приноровилась сомлевать исключительно в условиях, когда о ней найдется, кому позаботиться.
Матеуш держал бессознательную панночку и озирался, верно, весила она, несмотря на умеренную за последний месяц жизнь, немало. И Его Высочество с преогромным удовольствием отнес бы красавицу, скажем, на козетку, однако козеток в комнате не было, и вообще ничего-то, помимо стульев и зловещего алтаря, который вовсе не был предназначен для сомлевших девиц.
Себастьян смутно подозревал, что тот, чей внимательный взгляд мешал ему жить, предпочитал девиц бодрых…
— Одну минуточку! — Тиана, подхвативши юбки с алтаря соскочила. — Сейчас я ей помогу… это ничего… это от волнения… вот дядечкина жена, она тоже все говорит, что дескать у нее душевная организация тонкая, а ни разу в обморок не упала. А почему? А потому, что здоровая она, как кобыла-трехлетка…
Задравши юбку высоко, так, что стали видны и ножки, и шелковые чулочки золотистого колеру, и подвязки, и плоская фляжечка, за подвязку засунутая, Тиана фляжечку вытащила.
— Что вы творите? — прошипела Клементина.
— Я? Ничего не творю, сейчас ей полегчает, а то ж пропустит все… — Тиана сунула пальцы Иоланте в рот.
И флягу прижала, наклонила, заставляя сделать глоток.
Иоланта сделала.
Закашлялась.
Захрипела и попыталась руки оттолкнуть, но не тут-то было…
— Самогон! — громко сказала Тиана. — Дядечкин! Двойного прогону! Первейшее средство супротив обморока и нервов…