— Ты, — она указала на Габрисию, которая разом побелела.
— Простите, панна злодейка, — влезла Тиана, — а можно лучше я?
Клементина нахмурилась, пораженная этаким неожиданным проявлением инициативы.
— Вы не подумайте, панна злодейка, я тоже девица… вот вам крест! — и Себастьян с преогромным наслаждением отметил, как от этого креста, весьма, надо полагать, искреннего, хоть прежде ненаследный князь в Вотанавы храмы разве что на праздник заглядывал, демона перекосило. — У меня и амулетик есть! Дядечка повесил, чтоб, значит, честь девичью понадежней сберечь!
Себастьян вытащил амулетик и сунул под нос Клементине.
— Дядечка у меня ну очень заботливый. Так и сказал, что тебя, дорогая племянница, люблю крепко, но уж прости, доверия к девке у меня нету. При дворцах полно всякое швали, опомнится не успеешь, как голову задурят да на сеновал поволокут. А кому я, после сеновала-то нужная буду? Только и останется, сироте несчастной, что помереть от позору…
— Это как? — поинтересовался демон, в коллекции смертей которого этакой не значилось.
— Это очень мучительно! — с готовностью пояснила Тиана, пряча амулет в декольте. — Так что, панна злодейка, можно, чтобы я заместо нее?
— В жертву? — уточнила Клементина, будто бы имелись иные варианты.
— В жертву!
— Вам так хочется?
— Ну… не сказать, чтоб очень уж хочется, только ж вы правильно поймите, панна злодейка. Нам тут давече смерть обещали в страшных муках. Верно?
Демон важно кивнул, подтверждая, что так оно и будет, когда ему позволят. А в том, что ему позволят, у Себастьяна сомнений не было.
— А я муков всяких, даже если не очень-то и страшных, боюся жуть! Вот у нас в городе как-то одного пьяницу телегою переехало! Нет, он сам виноватый был, нажрался, что скотина и заснул на обочине. Я-то сама не видела, но дядечкина жена рассказывала, ейная подружка самолично при том была, как тело на подводу грузили… но так я ж не об этом, а про тое, что мне от одного рассказу подурнело.
Клементина смотрела.
Молчала.
— Вот я и подумала, чего ждать-то? На алтаре, небось, быстренько зарежут, как тую куру… топориком по шее тюк…
— Топорика нет, — этакая недоработка Клементину смутила. — Нож только.
— И ладно, пущай нож. Тогда ножиком тык и все… я, может статься, вовсе ничего не ощутю. Глаза вон закрою себе, а открою уже в Иржениных владениях… маменьку свою там повстречаю… будем с нею сидеть под вишней и чаи распивать.
Тиана вздохнула. Маменьку она помнила плохо, но от чаев не отказалась бы, пусть и без вишни…
…тот, который смотрел извне, оценил. И его одобрение тоже причиняло боль.