— Понимаю, — медленно произнесла Богуслава.
Значит, папенькин деловой партнер, вещавший о неземной своей любови, передумал… и не только он, выходит… и оно понятно, кому охота одержимую под венец вести… боятся…
И правильно.
Пустота внутри Богуславы не исчезла, да и не исчезнет, с сей данностью надо смириться, она и смирилась почти что, но лишь испытывала глухую обиду на все человечество, на несправедливость… разве она, Богуслава, заслужила этакое?
— И какие варианты? — поинтересовалась она, покусывая губу, чтобы не разрыдаться.
— Так… я же сказал, Славушка… поместье… лошади… годик-другой, пока слухи поутихнут… а там, глядишь, и поутихнут…
Годик-другой?
Что ж… почему бы и нет… Богуслава как-нибудь да выдержит.
— Или же… — папенька вновь замялся. — Сестры говорят, что будут рады дать тебе приют… если ты пожелаешь от мира отречься… подумай, Богуславушка.
И взгляд отвел.
Понятно.
Отречься. Уйти в монастырь. Папенька, небось, не пожалел бы и половины состояния, потому как одно дело — дочь, которая демона в душу и тело пустило, и другое — монахиня…
…и выбрал бы обитель посолидней.
…а сам, небось, новую женушку нашел бы, из тех, которые попроще…
— Нет, — жестко ответила Богуслава. — В монастырь я точно не пойду.
Папенька вздохнул, но настаивать не посмел.
Взгляд его скользнул по белоснежным астрам, которые при храмовой лечебнице цвели пышно, в огромных количествах.
— Подождем, — вынесла решение Богуслава. — А там…
— Тадеуш Вевельский предлагает сделку, — папенька дотянулся до астры, спугнув толстого шмеля, который взвился с громким гудением. Омерзительный этот звук ввинчивался в виски, раздражая невероятно. — Его сынок свободен…
— Который?
— Лихослав… — папенька поморщился. — Правда, титул ему не наследовать, и тут я Тадеуша понимаю… все ж таки волкодлак… но как партия…
— И сколько просит?
— Пять миллионов.
— Сколько?! — Богуслава сама возмутилась, хотя, конечно, полагала папенькино имущество своим, даром, что единственная наследница.
Пока единственная.
— Пять миллионов, Славушка…
Половина состояния, да, определенно, монастырь обошелся бы дешевле.
— Хорошо, — Богуслава закрыла глаза. — Но не Лихослав… кто там следующим в списках идет?
Папенька усмехнулся. Кажется, он сам думал над этим вопросом, и следовало признать, что мысли его были созвучны Богуславиным.
— Велеслав.
— Велеслав… не помню…
— Ты его видела, при гвардейцах подвизается… ничего особенного.
— Оно и к лучшему, если ничего особенного, — Богуслава широко зевнула: все-таки сказывалось истощение. — Скажи князю Вевельскому, что я согласна выйти замуж. Но за князя.