Евстафий Елисеевич, которому уже доложили и о статейке, и о высочайшем недовольстве — где это видано, чтобы человек, ратующий за семейные ценности с любовницей встречался? — побагровел.
— Даночка, ты все неправильно поняла!
…и ладно бы встречался тихо, как иные люди делают, но нет же, грешит прилюдно…
— Я… я все могу объяснить!
…и на оплаченной полицейским ведомством квартире…
Отчего-то генерал-губернатора особенно оскорбил факт пользования казенной недвижимости не по назначению… и если князю удалось-таки объяснить случившееся, то с женой было сложнее.
Она ждала.
Стояла, возвышаясь над Евстафием Елисеевичем, и газету в руке сжимала этак выразительно… а во второй — скалку.
— Это… эта девушка — специальный агент, — выдохнул он, пятясь к двери. — Дануточка, пойми, этот конкурс… нам нужно, чтобы участвовал наш человек…
— Конкурс?
— Именно, — познаньский воевода отобрал газетенку. — Но это тайна… государственная… девушка просто выполнит задание… я ее инструктировал.
Пожалуй, другим разом Данута Збигневна поинтересовалась бы, что за инструктаж был и отчего проводился он не в кабинете воеводы, но на какой-то тайной квартирке, однако она была женщиной в целом разумной. И прикинув, что если чернокудрая стерва собирается в конкурсе участвовать, то о супружеской измене речи не идет…
— Только никому, Дануточка, — взмолился Евстафий Елисеевич, мысленно проклиная того репортера, которому случилось вычислить квартирку.
…и свою невнимательность.
— Конечно, дорогой, — она позволила поцеловать себя в нарумяненную горячую щеку. — Я никому не скажу…
…вот только теперь стало понятно, кого напоминала ей эта акторка.
Хитроумную, навязчивую трефовую даму, которой все не сиделось в колоде.
Надо будет Лизаньку предупредить. Пусть присмотрится.
Глава 5
Дорожная, о знакомствах случайных и неслучайных попутчиках
За окнами вагона мелькали верстовые столбы, выкрашенные в белый колер. Гремели колеса, нагоняя дремоту, и Аленка, в кои-то веки утомившись говорить, отчаянно зевала, но держалась. Не то, чтобы вовсе ей не доводилось покидать Краковель и маменькин дом, скорее уж в силу характера своего неуемно-любопытного, каждую поездку она воспринимала как событие в обычно тихой жизни. Что уж говорить о том, если поездка не просто в деревенское имение, и не в соседний городок, где маменька недавно приобрела льнопрядильный заводик, но в Познаньск, где ее, Аленку, пусть и не ждут, но вне всяких сомнений примут с восхищением…
Все-то теперь Аленке было любопытно.
И подновленный губернаторской волей Краковельский вокзал, на крыше которого поставили бронзовых крылатых дев. Свысока они взирали на суету, на широкие стальные ленты рельс, на перроны, на поезда и бурлящее, не способное замереть и на минуту, человеческое море.