Однако Полина, предвидев это, успела сместиться с линии огня и, когда выстрел грянул, – откинулась на спину, опираясь о стену, вытянула руку с «вальтером», еще с ночи лежавшим под подушкой и позабытым там, когда появился Шалыгин.
Не переставая жать на курок, подбадривая себя отчаянным громким криком, Полина Белозуб уже знала: сколько бы ей ни осталось прожить, все это время она часто, даже слишком часто будет видеть перед собой полный искреннего удивления и даже где-то осуждения взгляд расстрелянного ею в упор немецкого офицера в форме советского лейтенанта.
И лишь потом ощутила боль в левом боку.
Тронула рукой больное место, ладонь нащупала мокрое.
Звон разбитого стекла – и пуля взрыла землю в полуметре от лица распластавшегося Дробота.
Он перекатился, не давая засевшему в доме Дерябину прицелиться. Затем встал на четвереньки и, двигаясь по-собачьи, быстро переместился под прикрытие грузовика, свалившись рядом с лежавшим лицом вверх телом водителя. Тот был еще жив, истекал кровью – автоматные пули прошили верхнюю часть груди наискось, до самой шеи. Роман сразу узнал Ваську Борового, своего лагерного товарища по несчастью, помогавшего с побегом, тут же связал свое узнавание с невесть откуда возникшим Дерябиным и совсем не удивился второй за эти стремительные минуты неожиданной встрече.
Узнал ли его Боровой, Дробота не волновало. Так же Роману и в голову не пришло помогать тяжело раненному. Сейчас его больше занимал автомат Васьки, которой тот, даже будучи полуживым, не хотел выпускать из рук. Но взять у него оружие оказалось несложно, пальцы цеплялись на ППШ скорее инстинктивно, чем действительно надеясь удержать.
Снова хлопнул выстрел.
Дробот, взяв автомат наперевес, осторожно высунулся из-за капота полуторки. И тут же отпрянул – прямо на него летел Родимцев, который тоже не нашел другого укрытия – небольшая центральная поселковая площадь, по обе стороны которой располагались комендатура и старая усадьба, представляла собой открытую местность. Засевший в здании Дерябин мог из окна, выходящего в эту сторону, контролировать территорию даже с одним пистолетом, какое-то время, пусть даже недолгое, сдерживая атаку.
– Не смей! – рявкнул Родимцев, и Дробот уже отказывался признать даже алогизм происходящего – капитан держал ствол пистолета в нескольких сантиметрах от его головы. – Брось оружие! Брось, сука!
– Я… – Других слов у Романа сейчас просто не было.
– Ты арестованный! Брось автомат!
Оба тяжело дышали.
Выстрелы зазвучали чаще и теперь доносились с той стороны поселка, куда Дерябин отправил своих «саперов». Часовой подбежал к грузовику, обогнув линию огня, выкрикнул: