Старый сатир!
За пару недель девчонка наколола хитроумных поляков на двести тысяч злотышей, которые наверняка внесла на собственный счет в известном польском, следовательно — международном, а значит — немецком банке. По крайней мере, я так считаю, что она сделала, то есть — внесла, но, ясен перец, на все сто уверенной быть не могу, что она с этими бабками сделала.
Откуда она знала Кубацкого, Янек не знает.
Его она, наверняка, тоже стригла.
Такое себе очень даже экзотическое трио: известный архитектор, местный массовик-затейник и русская блядушка.
А тут еще этот весь Грош, то есть: камерный квартет, в котором швитезянка играла первую скрипку.
И вот теперь я уже знаю, почему ни на кого не наткнулась, посещая Микруты с Павлом; швитезянка всегда знала, когда я буду, так что Кубацкий мог спокойненько свернуть манатки. Это она предупреждала его из первых, лучше всего информированных рук, а в сумме — из вторых или даже третьих, поскольку вначале я информировала Янека, потом Янек — ее, в конце концов, она сообщала Кубацкому.
Можно сказать, что наш дом никогда пустым не стоял, всегда им кто-то да пользовался, причем — на всю катушку.
В каком-то смысле, он даже амортизировался, потому что Кубацкий, ты же помнишь, был даже готов вручить нам пятьсот злотых в счет той самой амортизации.
Но я никак не могу понять, почему, имея эту свою дискотеку, он грохотал в свои барабаны с гитарами именно у нас? То же самое касается его торговли между китайцами и остальными частями света.
Неужто Поремба все-таки был прав?
С недоумевающим приветом,
Олька.
* * *
Дорогой мой Ольчик!
Неужели тебя до сих пор забавляет расписывание всей этой чуши? Янек, что бы там не говорить, и как бы всего не называть — сидит, а ты все время про Кубацкого с Порембой.
Все время ты соединяешь факты, которые, быть может, предпочли бы оставаться по отдельности.
Так что возьми себя в руки.
Каждый получил то, чего заслуживал, включая и тебя, дорогуша.
Швитезянка — на дне озера, Янек — в камере, Кубацкий — с долгами, Поремба — на воле. А ты у нас — на вершине славы. Иными словами, ты сверху, разве не видишь?
Тебя радуют их потери?
Тогда чего же ты ожидаешь от меня?
Мне что, веселиться или плакать?
У меня своих проблем выше крыши. И когда-нибудь я тебе о них расскажу. Налоговая служба вцепилась в меня за невинность и, будь уверена, тем самым пробудила во мне бестию.
Понятное дело, никого близкого у меня в тюрьме не имеется, так что твоя травма серьезнее моей, потому что я потеряю всего лишь деньги, в сумме — мелочевка. Но вместе с этими деньгами я теряю остатки веры в наше государство закона. А это уже не мелочь.