Ага, еще они, ни к селу, ни к городу, прибавили, что моя материальная ситуация, которую они тщательно проанализировали, позволяла мне заплатить тот налог, которого совершенно не должна была платить, если бы не прошляпила.
Другими словами, налоговая как бы подмигивает мне, что заплатить следует, ведь они же не к бедняку прицепились.
Так что теперь я уже знаю, что мы живем в государстве закона и справедливости. Ведь если уже кто-то и говорит о так называемой справедливости, то он, черт подери, обязан знать, что чему-то такому нет определения, так что такой человек апеллирует к субъективным чувствам сограждан на эту тему, и вся эта история — в моем субъективном впечатлении — это насилие надо мною. Ибо справедливость и закон имеют друг с другом мало общего, и что справедливым может быть только соблюдение закона, но какого? Несправедливого?
В общем, я все тебе описала.
Вы там замечательно развлекаетесь, убивая этого своего Порембу, чтобы прорекламировать Микруты, а у меня имеются собственные причины для «общественного недовольства».
И если ты спросишь, что есть общего между описанием моих перипетий с налоговым управлением и действием нашего детектива, так я тебе отвечу, что столько же, сколько имеет с ним твой любовник Павел. Раз уж ты сделала меня его героем, то есть, своего детектива в письмах, расспрашивая про естественный цвет моих волос, тем самым делая из меня подозреваемую, то, наверное, имею же я право говорить о себе? Тем же самым правом пользуешься, собственно говоря, и ты, когда говоришь о своем разочаровании Янеком.
Так что, похоже, сверну я свой бизнес, законным образом выеду на Сейшелы или куда-либо еще и навсегда перекрою краник своих средств для этой дикой страны.
Там тоже диковато, но зато — как же красиво!
С таким себе, опечаленным приветом,
Агнешка.
* * *
Извини. Я и вправду забыла о тебе. Случившееся с тобой и правда ужасно; и не считай эти слова банальными. Просто-напросто, человек забывает о других, когда сам чувствует себя преданным — либо своей страной, либо своим мужем.
А когда этого мужа еще подозревают в убийстве, то тогда забываешь о чем-либо или о ком-либо, кроме себя.
Да, это эгоизм, ты права.
Ленин, вроде бы, говорил о том, что любая государственность является аппаратом насилия в отношении собственного народа, или как-то вроде того, и он был прав. Только вот он желал этот свой народ от того самого аппарата освободить, но изнасиловал его по-своему.
Ты понимаешь? По-другому и нельзя было.
Это называется прагматикой исполнения власти.
Идеалы перед выборами, твердая реальность — все это танец соломенных чучел