на войну с рабами и вольноотпущенными креолами, желающими разорвать зависимость от колониальной Франции».
Поляки — тоже крестьяне, но тут насиловали и грабили, поскольку так поступает любая армия.
И вот что меня бесит, это то, что я не могу подобрать подходящего привета. Ведь если он будет интернациональным, то я подпишусь под твоей теорией и даже практикой несения свободы без границ; а если национальным — тогда мне придется подписаться под нашими соображениями государственного порядка несколькосотлетней давности, и признать Сомосьерру великой победой по пути к тому самому порядку, именуемому отчизной.
Так что, будучи полькой, я чувствую себя растерянной.
С растерянным приветом,
Агнешка.
* * *
Да чего ты так кипятишься?
Хочешь драться с собственной историей?
А я уже знаю результаты исследований ДНК. В умывалке я обнаружила не твой волос. Так что, возможно, он принадлежал убийце- мужику или убийце-бабе, но не тебе.
Так что, зачем портить нервы?
Понятное дело, это совсем не означает, будто бы это не ты убила швитезянку и Порембу. Единственное, что волос этот никак не пригодится в качестве, так называемого, доказательного материала. Точнее, он не будет свидетельствовать против тебя, но пригодиться очень даже сможет, это когда нам уже станет известен убийца.
Сейчас же все концентрируются на убийстве Порембы, поскольку, кажется вероятным, что и его, и швитезянку прибила одна и та же рука.
И, действительно, многое указывает на то, что это совершила женщина. По крайней мере, в случае Порембы.
Понятное дело, воеводские, которых ты уже знаешь, взяли в оборот Кубацкого, у которого, вроде бы, имеется алиби. Но ты же сама знаешь, как оно с этими алиби бывает; у кого оно будет лучше, как не у самого убийцы? Только у человека невиновного алиби никогда не бывает, и это, обрати внимание, новое направление в следовательском мышлении.
Так вот, Кубацкий утверждает, будто бы в момент совершения убийства, он был со своей девушкой на побережье. Во всяком случае — в тот несчастный день.
Что же касается дня, то Порембу убили среди бела дня, и это странно. Совершенно забыла об этом сказать.
И вот я думаю: а почему? То есть, почему днем, а не, скажем, вечером.
Может быть, после наступления заката Поремба не доверился бы своему убийце, зная, что у него (или у нее) на совести имеется еще и швитезянка?
На пляже, днем, он наверняка чувствовал себя уверенней.
А с другой стороны, убийца тоже должен был бы чувствовать себя в толпе намного увереннее.
Кроме того, он должен был хорошо знать окружающую местность и не опасаться, что кто-то его на этой территории с Порембой заметит и запомнит.