– Вот, – сказала Саломея, и глаза ее озорно блеснули.
«Арина, осторожно! – Голос Марго взорвался в голове, прыснул в стороны острыми осколками, впился в мозг. – Не дыши этим!»
Поздно! Сизое облачко, похожее на табачный дым, уже клубится вокруг, дразнит, щекочет ноздри. Хочется одновременно и вдохнуть, и чихнуть. Не вдыхать не получается.
Саломея улыбается, прижимает к лицу свой платок, но все равно видно, что улыбается. По морщинкам в уголках глаз, по расширяющимся, пульсирующим зрачкам. Саломее весело, а вот ей отчего-то страшно. Так страшно, что хочется забиться под стол и оттуда по-волчьи выть на луну, жаловаться на горькую ведьмовскую долю.
«Не дыши. Не надо этим дышать». – Голос Марго превращается в шелест, растворяется в плеске воды.
Как же не дышать, когда хочется? Когда легкие горят огнем, а горло сжимается, словно в тисках. Когда не получается говорить, а удается только скулить. Уже не по-волчьи даже, по-собачьи. И луна, заглядывающая в распахнутую настежь дверь, крутится юлой, увлекает за собой редкие звезды. От этого мельтешения начинает кружиться голова, а ноги подкашиваются. И падение нельзя смягчить даже руками, потому что они больше не слушаются. Совсем. А щеке колко и холодно. И прилипшая к грязной половице чешуйка сверкает в лунном свете, как бриллиант. Очень красиво, сил нет смотреть на такую красоту. Веки падают, как театральный занавес, наступает темнота. Вот и все, спектакль окончен…
* * *
«…Дуры, дуры… идиотки законченные. Ладно ты – молодая, зеленая. Тебе простительно. А я же бывалая, жизнью битая. Да и вообще мертвая! – Голос Марго жирной осенней мухой жужжал в голове. – Она же мне никогда не нравилась, эта графиня из Задрыпинска! Чуяла я в ней фальшь. Еще тогда, когда они Круг собирали и разглядывали меня, как мартышку цирковую, Саломея мне больше всех не нравилась, даже больше Флоры. Арина! Эй, ты хоть слышишь меня?»
«Слышу, не жужжи», – сказать не получилось, только подумать.
«Вот и хорошо, а то я совсем отчаялась. Как же мы вляпались с тобой! Кто бы мог подумать!»
Все, хватит слушать причитания Марго, нужно открыть глаза. Хотя бы попробовать.
Попробовала – получилось. В окружающей действительности ничего не изменилось: все та же рыбацкая хибара, дощатые стены, грязный пол, чадящие свечи на столе. Что-то изменилось в ее теле. Оно больше не слушалось. И не из-за пут на руках. Путы так себе, с теми, что вязала Анук, не сравнить. Но пошевелиться почему-то никак не получается, разве что чуть-чуть согнуть пальцы. Все остальное точно парализовано. Или в самом деле парализовано? Что с ней случилось перед тем, как она оказалась на полу, приткнутая спиной к шершавой стене, как сломанная кукла? Была серебряная пепельница, полная бурого порошка, был крик Марго «не вдыхай!». А она все равно вдохнула порошок, превратившийся в дым. И теперь этот дым внутри нее, растекся ядом по всему телу, парализовал.