– Вы не позволили?
– Не позволил принести пациенту альт. Мы сошлись на флейте из такого легкого, не несущего никакой опасности дерева. Как он на ней играл! – Яков Иосифович откинулся на спинку стула и прикрыл глаза. – Он играл так, что даже я был готов разрыдаться. Вот такая великая сила таланта! И поэтому вдвойне обидно… – Он замялся.
– Обидно, что талант томился в темнице? – вкрадчиво поинтересовалась Анук.
– Да господь с вами! – Главврач замахал руками. – В первую очередь я профессионал и только лишь потом ценитель прекрасного.
На ценителя прекрасного он никак не тянул, но кто знает, какое сердце скрывается под броней из накрахмаленного халата.
– Что-то произошло? – спросила Арина. – Что-то должно было случиться, чтобы вместо милейшего Альберта снова появился Бабай.
– Не знаю. – Яков Иосифович развел руками. – Если что-то и произошло, то не во внешнем мире, а во внутреннем.
– Когда снова появился Бабай?
– Около трех месяцев назад. И знаете, пожалуй, кое-что в самом деле произошло. Как я мог не придать этому значения?! Однажды его сестра приехала на свидание не одна, а со своей знакомой, очень милой дамой, моей коллегой.
– Она тоже была психиатром?
– Нет, – впервые за весь разговор Яков Иосифович улыбнулся. – Она была гематологом, но, помнится, обмолвилась, что оставила практику ради какой-то другой работы. Женщины, знаете ли, очень непостоянные существа.
Он сказал это и тут же испуганно замер, осознав, что в его кабинете сейчас сразу три таких существа.
– Она представилась? – спросила Анук, улыбаясь одобряюще. – Та непостоянная женщина.
– Марта! Ее звали Мартой, – выдохнул главврач и выдернул из кармана еще одну ручку.
– Сколько раз она приходила?
– Я не помню точно, но, думаю, не меньше пяти. Поначалу ее визиты сказывались на Альберте очень благотворно. Музыка, книги… Я вам уже говорил.
– А потом?
– Она перестала приходить, и вернулся Бабай.
– В чем это проявилось? – Анук теперь то и дело переглядывалась с Саломеей. Та хмурилась, камея на изящной цепи раскачивалась из стороны в сторону, увеличивая скорость.
– Все началось с птиц. – Главврач не сводил взгляда с камеи. – Альберт прикармливал голубей, сыпал на подоконник крошки и наблюдал, как птицы их клюют. Это антисанитария, конечно, я все понимаю, но иногда внутренняя чистота важнее внешней. Я попустительствовал, каюсь…
Он говорил это таким тоном, словно попустительствовал не кормлению голубей, а как минимум растлению малолетних.
– И что случилось с птицами?
– Страшное. То есть не укладывающееся в голове совершенно. Они были уже практически ручными, ели с ладони, ничего не боялись. Понимаете? Птицы ему доверяли, и Альберт их любил. А потом снова появился Бабай…