— Просто в надежде, что все случится само собой?
— В то время, думаю, другой замысел у нее еще не созрел. Фокс, как вы считаете?
Фокс сидел у камина, положив руки на колени.
— По словам Изабель, насчет консервов Миллеман распорядилась почти за неделю до юбилея, в воскресенье, когда они с кухаркой обсуждали, что готовить.
— То есть уже на другой день после инцидента с зеркалом. А в понедельник, когда Седрик, Поль и Полина уехали в гости, Миллеман зашла в «цветочную комнату» и увидела заказанное для детей лекарство в большом пузырьке с наклейкой «яд!», а рядом — пузырек поменьше, с микстурой для сэра Генри. Обе бутылочки там оставила Соня Оринкорт, которая уже поднялась вместе с Фенеллой наверх и ни минуты не была в «цветочной» одна.
— А я в это время возвращалась из конюшни и в дом вошла через восточное крыло, — сказала Агата. — Если бы… Предположим, что вместо меня Росинанта сдала бы конюху Соня, а я бы отнесла лекарство прямо в школу и…
— Простите, что перебиваю, миссис Аллен, — вмешался Фокс, — но мы по опыту знаем: если женщина решила кого-то отравить, ее ничто не остановит.
— Он прав, Агата.
— Ладно. Продолжай.
— Прежде чем вынуть из пузырьков пробки, ей пришлось очистить их от сургуча — Фокс нашел на полу кусочки сургуча и обгорелые спички. Микстуру сэра Генри она вылила в раковину, наполнила освободившийся пузырек ацетатом таллия и, на тот случай, если ее план не удастся, перелила остатки таллия в отдельный маленький флакончик. После чего наполнила предназначенную для детей бутылочку обычной водой, закрыла оба пузырька пробками и вновь запечатала сургучом. Когда мисс Эйбл пришла за лекарством, Миллеман вместе с ней усердно искала его по всему дому. Но оба пузырька нашлись, только когда спустилась Фенелла, и кто, как не Миллеман, больше всех негодовала, узнав, что Соня так легкомысленно оставила лекарства в «цветочной»?
— Но, предположим, лекарство потребовалось бы сэру Генри до того, как он огласил завещание. Что тогда?
— В аптечке имелся другой, прежний пузырек, где еще оставалось немного микстуры. Я думаю, Миллеман поменяла пузырьки перед самым ужином. Если бы сэр Генри огласил завещание, невыгодное для Седрика, она успела бы снова поменять пузырьки и припрятала бы яд для более подходящего случая. Но поскольку яд пригодился, она позаботилась, чтобы после ужина постоянно, до самого утра, быть на глазах у людей. Постучав ей в дверь, Баркер разбудил и ночевавшую с ней Дездемону. Как ты помнишь, они проговорили с Дездемоной до трех часов ночи — сэр Генри к тому времени давно был мертв. Алиби себе Миллеман выстроила с той же скрупулезной тщательностью, с какой работала над своей никому не нужной вышивкой. Эта всесторонняя продуманность в какой-то мере и предопределила крах ее замысла. Рискни она в ту ночь тайком, в одиночку пробраться в комнату Седрика, она наверняка бы узнала, что сэр Генри подписал второе завещание, и пошла бы на любой отчаянный шаг, чтобы не дать ему принять лекарство.