— Зачем же смеяться? — ответил Аллейн. — Мы смеяться не собираемся, верно, Фокс?
— Отнюдь, — кивнул Фокс. — В прежние времена я много раз испытывал точно такое же чувство в ночном патруле, и всякий раз оказывалось, что в какой-нибудь темной подворотне кто-то прячется и на тебя смотрит.
— Подумать только! — воскликнула с признательностью сестра Кеттл.
— Надо думать, — сказал Аллейн, — вы здесь всех отлично знаете, сестра Кеттл. Мне всегда казалось, что в сельской местности медицинские сестры — это своего рода связные.
Сестра Кеттл расцвела.
— Да, — согласилась она, — уж нам ли не знать людей! Конечно, по роду службы нам больше приходится иметь дело с простым народом, хотя при нынешней нехватке персонала нередко случается оказывать помощь более знатным птицам. Они платят нам без скидок, а это приносит пользу нашей ассоциации, так что, если это не наносит ущерба беднякам, мы помогаем и больным, принадлежащим к высшему классу. Я, например, лечу подагру леди Лакландер.
— А, да! — сказал Аллейн. — У нее же подагра.
С удивлением он взглянул на немолодое лицо своего коллеги, на котором появилось выражение неподдельного интереса.
— Инфекция, — с аппетитом произнесла сестра Кеттл.
— Ц-ц-ц, — покачал головой Фокс.
— А вот еще, например, — продолжала сестра Кеттл, — я дежурила по ночам при покойном сэре Гарольде. Была рядом, когда он скончался. Вместе со всей семьей. Кстати, и полковник там был.
— Полковник Картаретт? — вскользь спросил Аллейн.
— Да-да. Впрочем, погодите. Это я уж сочиняю. Полковник в комнату не входил. Он ждал на лестничной площадке с бумагами.
— С бумагами?
— Да, с мемуарами сэра Гарольда. Я так понимаю, что полковник должен был позаботиться об их публикации, хотя точно не знаю. Старый джентльмен очень из-за этого огорчался. Он никак не желал упокоиться с миром, пока не повидает полковника. Имейте в виду, сэр Гарольд когда-то был большой шишкой, и его мемуары наверняка имеют огромное значение.
— Конечно. Он был выдающимся дипломатом.
— Вот-вот. Я считаю, таких немного осталось. Он был такой солидный. Настоящий вельможа.
— Да, — сказал Аллейн. — Немного осталось семей, которые могут себе позволить быть вельможами. Лакландеров, кажется, прозвали счастливчиками?
— Да. Хотя некоторые считают, что старый джентльмен положил этому конец.
— Вот как? — произнес Аллейн, мысленно молясь, чтобы сестра Кеттл не замолчала. — Каким же образом?
— Ну, он ведь ничего не оставил внуку. Потому что тот предпочел медицину военной службе. Конечно, все в конце концов достанется доктору Марку, но покамест ему приходится довольствоваться тем, что он зарабатывает, хотя, впрочем… Ну вот, я опять разболталась. На чем я остановилась? Ах да, на сэре Гарольде и его мемуарах. Так вот, не успел он передать их полковнику, как почувствовал себя значительно хуже, и полковник поднял тревогу. Мы все вошли в спальню. Я дала сэру Гарольду бренди. Доктор Марк сделал укол, но через минуту все было кончено. «Вик, — сказал сэр Гарольд, — Вик, Вик». И умер.