Аслан аль-Мурари не выстрелил. Стоя с поднятым в небо стволом пистолет-пулемета, он рассматривал следы крови на бушлате офицера. Но на раненого тот не походил. Может быть, снял бушлат с убитого, а может, какого-нибудь раненого на себе переносил. Эмир смотрел, раздумывал и терял время. А потом и вовсе убрал свой «Скорпион» под бушлат, минуту постоял, рассматривая безжизненное тело Субхи, сжал кулаки в бессильной ярости, потряс ими и резко двинулся к ущелью, где его ждал отряд.
– Что там произошло? – сразу спросили эмира. – Кажется, Субхи кого-то бил? Где он сам? Почему не пришел?
– Нет больше Субхи.
Это было сказано коротко, на одном выдохе, и произвело впечатление брошенного в толпу камня.
– Как так?
– Там была схватка один на один без оружия. Мальчишка из спецназа, старший сержант, голыми руками убил нашего Субхи. Нет больше среди нас пехлевана. Вот ты и ты… Возьмите еще двоих. Сходите за телом и принесите сюда. Похороним его рядом с тем моджахедом, которого принесли из тупиковой долины. Носилки можете те же самые использовать, – дрогнувшим голосом произнес эмир и добавил: – Пошлите кого-нибудь за аль-Таки. Пусть возвращается. Спецназ из ущелья выходить отказался. Они отвергли нашу добрую волю…
Отвлекаясь от мыслей о пехлеване, эмир думал, что успокоится, но не получилось. Мысли снова вернулись на свой круг и опять начали дергать его за самые больные нити.
Как же так глупо получилось, что Субхи погиб? За что он погиб? Только ради доказательства своей силы? А оказалось, что и доказывать ему было нечем… Но он ведь сам хотел этой схватки. Сам просил разрешения. Эмир слишком привык считаться с силой своего помощника и чуть ли не телохранителя. С этой силой все в отряде привыкли считаться. И она вдруг была сломлена и уничтожена каким-то мальчишкой, сопляком, на которого и смотреть-то неинтересно. Хотя дерется он впечатляюще. И убивает впечатляюще. Убивает тогда, когда в его руках нет оружия… А когда оружие у него в руках? Что же тогда?
Эмиру стало страшно. За свой отряд страшно. Пять с половиной миллионов, за которыми они пришли сюда, – это, безусловно, большие деньги. Такие деньги невозможно потерять. Но идти за ними и остаться без отряда – разве это не страшно?
Конечно, эмир аль-Мурари понимал как человек неглупый, что он сам, никогда не чувствовавший острой необходимости в деньгах, в силу своего небедного рождения и благодаря поддержке родственников может себе позволить так рассуждать, может даже отказаться от этих денег. Но большинство моджахедов его отряда этих рассуждений просто не поймут. Ведь большинство из беднейших семей, у большинства дома остались жены и дети, а они пошли сюда, в кавказский холод, не просто так, не ради развлечения, а за деньгами. То, что они смогли бы заработать, было бы для них счастьем и возможностью вырваться из тисков бедности. Если учесть, что половина из них не вернется, как обычно бывает при таких походах, то каждому достанется несколько десятков тысяч долларов. И никто не остановит их, никакой спецназ. И даже приказ самого эмира аль-Мурари не в силах заставить его людей отказаться от этих денег…