– Леха! – Владислав Григорьевич кивнул на сумку санинструктора, оказавшуюся у него под ногами. – Достань бинты. Я тебя перевяжу. Сквозная рана?
– Нет. Пуля в кость вошла. Теперь у меня правая рука совсем не рабочая. Уже никогда не поднимется. Ни на кого…
– Главное, чтобы голова была рабочая. Остальное все можно пережить.
– Так что, товарищ старший лейтенант, мы, кажется, отбились и в этот раз?
– Отбились. Сколько бой длился?
Ломаченко убрал руку от простреленного плеча и посмотрел на часы.
– Всего пятнадцать минут. А мне показалось, что – вечность…
– Значит, еще сорок пять минут у нас осталось…
– До чего?
– До конца.
– А потом что?
– Потом пойдем чай пить. К моей маме. Пойдешь со мной? У меня мама чай заваривает – так никто не умеет. Ребенком себя помню, в военном городке жили, к нам в часть какая-то комиссия приезжала из Москвы. Так наш генерал, командир части, эту комиссию водил к нам домой, чтобы мама московских генералов чаем ублажила. Помню, все довольны остались. Пойдешь со мной чай пить?
– Пойду, товарищ старший лейтенант…
Со стороны посмотреть и послушать, это был разговор двух сумасшедших. Но ни один из них себя сумасшедшим не считал. Старший сержант Ломаченко поднял сумку с красным крестом и подал командиру взвода. Владислав Григорьевич достал ножницы, убрал руку Ломаченко от плеча и разрезал на нем бушлат вместе в кителем, обнажив рану. Потом обильно смочил из пузырька хлоргексидином ватный тампон и осторожно обработал плечо вокруг раны, стараясь не касаться самого входного отверстия пули.
– Плохое ранение, дружище, – заметил он.
– Сам вижу. Пуля в плечевом суставе застряла. Рукой шевелю, ее чувствую. Может, если поработать, вывалится?
– Сустав у тебя тогда вывалится. Потерпи сорок пять минут…
– Так что, я так и не понял, через сорок пять минут будет?
– Я же объяснил… Пойдем к моей маме чай пить…
– А где ваша мама, товарищ старший лейтенант?
– Четыре года назад умерла.
– Не понял…
– Сон я видел, когда уснул. Хотел к маме в дом войти, а она не пускает. Чаю просил, а она говорит, через час… Пятнадцать минут прошло. Осталось сорок пять…
Рассказывая все это, старший лейтенант не забывал и про рану, которую обработал хлоргексидином, потом из пузырька налил на тампон густой винилин и этим тампоном закрыл входное отверстие пули. Сверху наложил не повязку, потому что повязка на плече обычно плохо держится, а просто еще один тампон и заклеил его пластырем так, чтобы не падал.
– Готово. Драться ни на кого не бросайся. Этой рукой уже никого убить не сможешь. Пойдем, глянем, что у нас за стеной…