– Вы сами-то как, товарищ старший лейтенант? У вас вторая рана открылась.
Владислав Григорьевич сам чувствовал, что по шее на грудь сбегает струйкой кровь. Он просто прижал слегка перевязку, но раздеваться и до бинтов добираться не стал. Слишком сложно ему было в его положении снимать «разгрузку» и бронежилет.
– Если сможешь одной рукой, подсунь мне под перевязку тампон.
Командир взвода разорвал пакет и протянул стерильный тампон старшему сержанту, а сам бинтовую повязку пальцем оттянул. Тампон поместился и прикрыл рану, к которой другой тампон уже успел приклеиться.
Тому и другому было сложно спуститься с верхней позиции. При спуске опираться лучше было двумя руками. Но тут к ним, услышав голоса, подскочили младший сержант Вацземниекс и ефрейтор Жулудков. Протянули руки, поддержали. У Вацземниекса было повреждено лицо. То ли пуля, то ли осколок располосовали нос и щеку широкой полосой. Нос распух, как после хорошего пропущенного удара, но это не мешало младшему сержанту быть боеспособным. У ефрейтора Жулудкова были иссечены пулями и осколками и «разгрузка», и бронежилет. В дополнение ко всему было поверхностное ранение головы в области затылка, и кровь сбегала ему за шиворот. Впрочем, она шла не сильно, и сапер практически не обращал на это ранение внимания, только изредка прикладывая к голове какую-то уже сильно пропитанную кровью камуфлированную тряпку. Наверное, свою бандану.
Вдвоем они помогли спуститься старшему лейтенанту, а потом и старшему сержанту.
– Сколько здесь человек осталось? – спросил Старицын.
– Вот мы и остались… – развел руками младший сержант. – Когда пулеметчика убило, Жулудков на его место сел. Меня только слегка поцарапало осколком. Остальные все убиты.
– Четверо нас… – сказал старший лейтенант, о чем-то своем думая. – Не густо. А бандитов сколько осталось?
– Мне показалось, не больше двадцати, – сообщил Ломаченко.
– Мне показалось, что человек тридцать, – не согласился ефрейтор Жулудков. – Они когда выходили, я еще продолжал стрелять. Последних положил на выходе. Человек тридцать ушло, не меньше… Но… Вот что странно. Чуть раньше, когда еще отход не начался, мне показалось, что там, на выходе, стояла группа и своих же расстреливала…
– Кто бежит?
– Нет. И тех, кто вперед идет.
– Почудилось, – констатировал старший сержант Ломаченко.
– Этого мы не знаем. Их внутренних отношений не знаем. Меня сейчас оставшиеся интересуют. Мне тоже показалось, ушло около тридцати. Леха, время?
Старший сержант посмотрел на часы.
– Сорок минут осталось. Даже меньше.
– До чего? – спросил Вацземниекс.