В эти три движущие силы укладываются все жизненные проявления хомо сапиенс.
Каждую силу можно расписывать до бесконечности, но суть от этого не изменится.
Охота – это погоня, драйв, ярость, голод, жажда крови, игра, азарт, жадность, агрессия, власть, политика, разрушение… и так далее.
Секс – инстинкт продолжения рода, ярость и сладость желания, обновление, обладание, уничтожение соперника… в итоге, возможно, разновидность все той же охоты.
Созидание… все остальное. Даже собирание марок… Даже любовь…
Можно, конечно, поспорить – нет вечных истин!
Сейчас Федор был охотником. С торчащим дыбом загривком, усиленным стократно слухом и напружинившимися мускулами. С привкусом крови во рту, колотящимся сердцем и мощным выбросом гормонов.
Он повернул ключ и осторожно потянул на себя ручку двери. Прислушался. В прихожей было темно. Он понимал, что он на виду, в потоке неяркого света с лестничной площадки. Сделав шаг вперед, он бесшумно прикрыл за собой дверь. И тут же отпрыгнул в сторону – его нос уловил запах чужого. Страшный удар, который обрушился на него, не достиг цели. Федор бросился на звук и вцепился в человека, стремясь нащупать его горло. И ту же, получив удар под дых, согнулся пополам и выпустил того из рук. Новый удар – коленом в лицо. Озверевший от ярости, Федор сумел разогнуться и ударить сцепленными в замок руками, раз, другой, не представляя хорошенько, куда бьет. Тот ответил…
Федор не почувствовал боли, он превратился в оружие – боевой топор, дубинку, летящий из пращи камень; мыслительная функция мозга сжалась до короткой команды: фас! Ожила древняя генетическая память – уже не философ Федор Алексеев, а дикарь, пещерный человек, рыча, рвался к горлу врага…
Новый сильный удар отбросил его прочь, он влепился в стену затылком и отключился…
Таким образом, самое интересное произошло без его участия, можно сказать. Он пришел в себя от потока холодной воды, лившейся ему в лицо, – ему показалось, что он тонет. Он с шумом втянул в себя воздух, открыл глаза и тут же услышал тонкий голосок:
– Папа! Он оживел! – Его руку схватила маленькая цепкая рука, и тот же голосок спросил: – Федя, ты живой?
Он по-прежнему лежал на полу в прихожей, а вокруг было полно народа. Человек в черной куртке в наручниках лежал у входной двери. Голова его была окровавлена. Он не двигался. Федору бросились в глаза его ботинки на толстой рифленой подошве. Тут же стоял парень с пистолетом, лицо его показалось Федору растерянным. Он тыкал пистолетом в пленника и, видимо, боялся отвести от него взгляд. Другой что-то тихо говорил по телефону. Рядом стоял бледный сосед Владик с неизменной кастрюлей. Веник сидел на полу около Федора и держал его за руку.