В следующий раз Леонид смог расслабиться только через три дня, после выхода из высокого мрачного здания с российским гербом на золотой табличке у входа. Если происшествие на самолете можно было назвать «приключенческим сном», то события, последовавшие сразу за ним, тянули на полноценный кошмар, только без всякой возможности проснуться.
Для Лео все началось практически сразу, без паузы — только что был обморок, а через мгновение едкий запах ударил в нос, заставляя проснуться. Закрытое марлевой маской лицо перед глазами буркнуло что-то одобрительно и пропало из виду. Перед глазами был явно не потолок самолета — низкий, нависающий над головой всего в метре над ним. Лео попытался повернуть голову — резкая боль родилась в затылке и заставила замереть, пережидая. Кажется, фургон «скорой» — Лео заметил капельницы, приборы. Странно, он вроде был цел, и если стоило ждать беды, то только от похмелья, но вряд ли оно могло возникнуть от такого количества выпитого. Попытка поднять руки или подвинуть ногами завершилась удивленным недоумением — тело было жестко зафиксировано на кушетке. «Все страньше и страньше», — сказала бы Алиса, а Лео попросту позвал на помощь.
К фургону набежали какие-то люди, вели разговоры на повышенных тонах, с нотками знакомых голосов — кажется, стюардесса. Затем вернулся человек в маске, а вместе с ним пришли свет фонарика, бьющий по глазам, и неожиданный укол в руку, предваривший новую темноту.
Очередное пробуждение подарило новую обстановку — белый крашеный потолок и часть комнаты перед глазами — его разместили полулежа. К счастью, руки оказались свободны, что уже внушало определенную надежду. Вот только решетки на окнах вновь испортили настроение, да еще пропали одежда до белья, все документы и, что самое главное, цветы.
Вскоре прибыл доктор, недовольно поохал, ругая того, кто сгоряча приложил Леонида по голове. Лео молча удивился — неужели так неудачно упал? К счастью, обошлось солидной шишкой и легким сотрясением, да и только. Не тошнило, голова не кружилась, но на душе было тоскливо и неспокойно — о визите к Тасье можно забыть на определенное время, да и собственная судьба теперь тоже изрядно волновала молодого человека, причем совершенно не зря.
Затем явился усталый человек в белом халате поверх форменного мундира, подтащил от окна себе стул, достал блокнот, окинул Леонида безразличным взглядом и предложил написать чистосердечное признание — ему советовали сознаться в захвате заложников. Лео, естественно, отказался и описал свою версию происшествия. Его выслушали с гримасой недовольства, черкнули что-то в блокноте и попрощались. Потянулось тоскливое ожидание, перемежавшееся доставкой еды и приходами медперсонала.