Когда Футтер ушел, мы с Мартой хлебнули коньяку.
— Вот грязная писюшка! — сердито буркнула она. — Питер, что делать?
— Дай подумать! — Я расхаживал по кабинету. — Знаю одно: сейчас, когда мы получили согласие Цезаря, нас никто не закроет. На карту поставлено слишком много.
Я подошел к столу, вытащил телефонный справочник.
— Лестер Форгроув. Восточная Семьдесят девятая улица. Возле Мэдисон.
— Ну?
Я задумчиво смотрел на нее.
— Марта, твой друг живет в Ист-Сайде?
В ее глазах мелькнуло удивление.
— Да.
— Так если он политик из Ист-Сайда и отец Сьюзен политик из Ист-Сайда, они должны быть знакомы.
— Ты хочешь, чтоб я послала своего друга заступиться за нас в таком деле? — резко спросила Марта. — Ни в коем случае. Он даже не знает, чем я занимаюсь, Боже сохрани!
— Нет-нет, — успокоил я, — ничего подобного. Просто попытайся разузнать о семействе Форгроув. Если придется бороться, надо знать с кем.
— Я могла бы спросить, — нерешительно проговорила Марта, — но под каким предлогом?
— Он знает, что у тебя есть сын?
— Конечно.
— Ему шестнадцать, правильно? Ну вот. Скажи своему другу, что твой сын познакомился с этой Сьюзен, когда приезжал в последний раз в Нью-Йорк. Что она его зацепила. Что тебе надо убедиться, подходящее ли это знакомство для мальчишки.
— Питер, — сказала она с восхищением, — жулик ты первостатейный!
Я убедил Дженни Толливер пообедать в чуть более приличном месте, чем «Стыд и срам». Ни на один из ресторанов, где мы обычно бывали раньше, она не соглашалась, так что остановились на погребке «Керри-Хаус» на Восточной Сорок четвертой улице с лампами — подделкой под Тиффани, и ростбифом — настоящим.
Я приехал первым и занял отдельную кабинку с прокопченными дымом панелями и потертой кожаной обивкой. Когда пришла Дженни, я допивал вторую порцию. Встал, помахал ей. Понадеялся на дружеский поцелуй в щеку, но счастье пролетело мимо.
Она извинилась за опоздание и объяснила, что пришла прямо из студии, проработав двенадцать часов подряд. Рассказывая, жадно прихлебывала джин с тоником.
Мне пришлось отвлечься, заказывая для нас обоих ростбиф (на косточке) с жареной картошкой и овощным салатом. Теперь, объявив второй раунд выпивки, я снова слушал.
Она была захвачена новыми ощущениями собственника предприятия и ежедневной обязанностью принимать решения.
Когда принесли еду, она яростно набросилась на нее, потом остановилась, рассмеялась и призналась, что не смогла среди дел выкроить время на ленч. Я смотрел на нее, пока она ела.
Так и сияет в мягком красноватом свете. Красота ее обрела новое измерение. Она выглядит уверенней, сильнее. Нынешний ее облик не вяжется с мягкой покорностью.