— О-о-о, замечательно, — сказала она, откидываясь и удовлетворенно вздыхая. — Спасибо, Питер.
— Что на десерт?
— Пожалуйста, просто кофе.
— Коньяк?
— Нет, спасибо. Питер, я так спешила поесть и выговориться, что ни о чем у тебя не спросила. Как твой… м-м-м… бизнес?
— Прекрасно.
Она опустила голову, и длинные каштановые волосы затенили ее лицо. Потом посмотрела мне прямо в глаза.
— Питер, ты счастлив, что занимаешься своим делом?
— Да, — ответил я. — Куча дел, суета, рутина, но все легко, когда работаешь на себя. Предел ставит только твое честолюбие. Такова система свободного предпринимательства.
— Что-что? — переспросила Дженни.
— Ну, вот ты открываешь собственную студию. Подумай, как это чудесно! Какие возможности! Каждый пользуется плодами собственного труда. Дух первопроходцев сделал эту страну великой.
— Пожалуй, я выпью коньяку, — заявила Дженни.
Выйдя из ресторана, мы отправились в кабаре на Западной Семьдесят второй улице, послушали, как группа юнцов поет Кола Портера.[24] Выпили бутылку шампанского, и Дженни позволила взять ее за руку.
Я привез ее домой в такси, но она не пригласила меня войти. Поблагодарила за приятный вечер, и я сказал, что позвоню.
Странно, но это неспешное спокойное ухаживание доставляло мне необычайное удовольствие. Может, из-за невинности? Мне хотелось лишь одного: чтоб она была рядом.
Я согласен ухаживать долгие годы. Я не горел желанием затащить ее в постель. Я знал, что она никогда не одобрит моих занятий. Пусть просто терпит меня, я согласен.
Голос Марты дрожал от волнения.
— Сейчас же приезжай ко мне, — приказала она. — Я должна тебе что-то сказать.
— Так говори.
— Не по телефону.
— Ты становишься параноиком не хуже Футтера. Буду через полчаса. Прихватить что-нибудь?
— Возьми ящик шабли. Лучше всего у «Галло». Никки тут, и мы в полном смятении.
Обе сидели на полу среди стада разукрашенных слонов. Без туфель. В воздухе плавал сигаретный дым. Я включил Мартин кондиционер, поставил на вытяжку и налил всем шабли со льдом.
— Я сделала, как ты сказал, — начала Марта, — и спросила своего друга про Сьюзен Форгроув. Сначала он не хотел ничего говорить, понимаешь, все мялся, а потом решился. Родители у нее такие достойные и порядочные, а с ней мучаются уже несколько лет. Она лечилась от наркомании где-то на севере штата и все еще ходит к местному наркологу.
— Я ведь видел следы от уколов.
— Но это еще не все, — сказала Марта. — Ее Никки знает!
Я взглянул на Николь Редберн.
— Шутишь?
— Я тебе говорила, что берусь иногда за временную учительскую работу в частных школах Манхэттена. Так вот, эту самую Сьюзен Форгроув исключали из самых лучших школ. Питер, этот ребенок — просто сука! В одной ее застукали в клозете с преподавателем балета — с женщиной; в другой нашли на полу в прачечной, где она развлекалась по кругу с тамошними рабочими. Я хочу сказать, она просто больная!