— Я управляю совместным предприятием, — внушительно заявила она. — Где я, по-твоему, беру всех этих богатых леди?
Наконец она уселась в кресло, положила ногу на ногу, глубоко вздохнула. Черное бархатное платье на «молнии» от шеи до подола. Как всегда, босиком.
Сейчас, среди резких теней и пятен яркого света от лампы, задумавшись, она казалась усталой и старой. Подняла бокал, осушила, передернулась, резко бросила:
— Сукин сын! Партнеры у меня суровые. О моей побочной деятельности они пока что не знают.
— А если узнают? Пошлют тебя на костер?
С громким смешком она встала, чтобы налить еще коньяку.
— Меня? — повторила она. — Ни черта подобного! Они возьмут все в свои руки, и мы не успеем опомниться, как окажемся служащими на недельном жалованье, которого хватит разве что на затычки для ушей.
— Похоже, они молодцы.
— Еще какие! Я уж почти собралась уходить. В сущности, нам больше не требуются мои связи в «Баркароле». Большинство новичков присылают старые клиентки. Я думала съехать с квартиры и присмотреть что-нибудь в Ист-Сайде. А тут эта история.
— Постой, — воскликнул я. — Твои партнеры не смогут одернуть Квинка?
— Достаточно было бы одного телефонного звонка.
— Ты просто не хочешь их просить?
— Это все равно что срубить сук, на котором сидишь.
— Так что ты предлагаешь — заплатить Квинку?
Она подошла, ласково погладила меня по щеке.
— Чудный, сладкий мальчик, я тебя жутко люблю. Но, милый, ты ведь не думаешь, что эта мразь Квинк возьмет пять грандов, скажет спасибо и отвалит? Никогда! Он вернется. Он выдоит нас досуха.
— Значит, мне самому придется его одергивать, — мрачно произнес я.
Она посмотрела на меня с изумлением.
— Тебе?
— Ну да. Я его только чуть-чуть пугну. Я сумею. Я тяжелей его фунтов на пятьдесят. К тому же он хромой.
Она глубоко вздохнула.
— А ты когда-нибудь делал такие вещи?
— Нет, но у меня получится.
— Нет, у тебя не получится!
— Стой, — воскликнул я, — обожди!
— Нет! — Она снова принялась расхаживать. — Это ты обожди. Ты никого не способен пугнуть, Питер. Ты слишком мягкий. Ну, посмотри, например, как ты относишься к нашему бизнесу. Ведь ты видишь в нем какую-то романтическую службу знакомств, которая помогает богатым леди и бедным юношам обрести друг друга. Мы сводни, Питер. Понятно? Мы содержим нелегальные публичные дома. Мы торгуем плотью.
Я почувствовал, как вспыхнули мои щеки, закрылся руками, словно она собиралась ударить меня.
— Я тебе рассказывала о своей работе в Чикаго, — продолжала она. — Это грязный бизнес. Продажные копы и шантажисты слетаются на него, как мухи на лошадиное дерьмо. Здесь нет ничего романтического. Здесь только деньги, и деньги большие. Только поэтому я им занимаюсь, и только поэтому им занимаешься ты.