— Хорошо, — сказала Марта. — Вы перечислили все, чего делать нельзя. Теперь скажите, что можно.
Футтер протянул мне пустой бокал.
— Нальете еще? — спросил он. — Пожалуйста.
Я понес все три бокала в кухню и вернулся, наполнив их бурбоном. Детектив сидел в кресле, покуривал и смотрел со своей кислой улыбкой на голые коленки Марты.
— Могу все устроить, — спокойно сказал он. — Но это будет стоить пять грандов. Столько же, сколько требует Квинк. Единственная разница в том, что мне вы заплатите только один раз. Даю слово.
— Пять тысяч долларов, Люк? — повторила Марта.
— Все, как он просит. Наличные. Мелкие старые купюры. Номера не подряд. И мне пойдет только часть. Придется привлечь пару приятелей. Если разделить на три, не так уж много получится.
— А как вы это сделаете? — спросил я.
Детектив посмотрел мне прямо в глаза.
— Вы никогда его больше не увидите. Это все, что вам надо знать.
— А шлюхи? — вспомнила Марта. — Их мы еще увидим?
— С ними проблем не будет, — ответил Футтер. — Ну как? Согласны?
— Согласна, — решила Марта. — Питер, что скажешь?
— Согласен, — тихо сказал я, чувствуя беспокойство. — Не вижу другого выхода.
— Точно, — подтвердил Люк Футтер. — Выхода нет.
— Пять тысяч наличными вам, Люк? — спросила Марта. — И все?
— Безусловно.
— И мы навсегда избавимся от этого подонка?
— Обещаю.
— Хорошо, — сказала она. — Действуйте.
Детектив повернулся ко мне:
— Вот что мы сделаем…
Следуя инструкциям Люка Футтера, я прибыл в «Приют неудачников» на полчаса раньше. Усевшись в баре, откуда в зеркало за спиной можно было наблюдать за входом, заказал кружку пива, расплатился и стал неспешно его потягивать.
Со мной была коробка из-под ботинок, набитая резаной газетой, обернутая коричневой бумагой и накрепко перевязанная бечевкой.
Футтер объяснил, что я должен вывести Сиднея Квинка на улицу — брать его в баре было нельзя. В «Приюте» все время вертелись копы.
Квинк явился точно в условленное время. Я видел, как он вошел, огляделся и заковылял к бару. Не сводя глаз с коробки в бумажной упаковке, он сказал, что рад убедиться в моей честности и порядочности.
Я заявил, что в «Приюте» полно людей, которые меня знают, и мне не хочется на глазах у них передавать пакет. Повернулся и направился к двери. Квинку ничего не оставалось, как следовать за мной.
Выйдя, я, как велел Футтер, направился к Восьмой авеню. Замедлил шаг, чтоб шантажист не отставал. Потом сунул пакет ему в руки. Хромой завертел его, разглядывая со всех сторон.
Из припаркованного на Западной Пятьдесят четвертой улице бледно-голубого «плимута» вышли двое здоровенных парней. Точно рассчитанный ход — не слишком быстрый, не слишком медленный. Немногочисленные прохожие не обращали на них никакого внимания.