- Как это? Ведь ты...
- Чего "ты"?
Он смерил меня взглядом. Мы уже некоторое время разговаривали повышенными голосами. В комнате сделалось чрезвычайно тихо.
- Ну, вы...
- Чего "вы"? - рявкнул он.
- Откуда вы об этом знаете?
- Я? - сказал он. Затем скривился от отвращения. - Я ничего не знаю.
- Но... - начал я. Затем побледнел, и тут голос у меня пропал. Лежавший у стены уже некоторое время не храпел, но лишь теперь это дошло до моего сознания. Он открыл глаза, сел и сказал:
- Ага, дорогуши мои...
Потом он встал, сбросил пижаму, потянулся онемевшим телом, поправил пояс, одернул на себе мундир, подошел к нам и остановился в двух шагах от стола.
- Готовы ли вы дать показания в том, что присутствующий здесь штатный сотрудник Баранн, он же профессор десемантизации, он же Статист, он же Блаудертон, распространял клевету и наветы в отношении Здания, тем самым косвенным образом подстрекая вас к государственной измене, антисубординации, деагентуризации, депровоцированию и антишпионажу, а также измышления о том, что он сделал вас соучастником своих клеветнических происков, усилий и фальсификаций?
Я переводил взгляд с одного на другого. Толстый поглаживал белую шею.
Баранн, втянув голову в плечи, глядел на меня побелевшими глазами. Только крематор сидел, повернувшись к нам спиной, согнувшись над тарелкой, внимательно ее рассматривая, словно не желал принимать происходящее к сведению.
- Именем Здания призываю вас к даче показаний! - сурово произнес офицер. - Что вам известно о ренегатстве присутствующего здесь Баранна?
Я слабо покачал головой. Офицер сделал шаг вперед, склонился надо мной, словно теряя равновесие, и едва слышно выдохнул: - Глупец! Может быть, именно в этом заключается твоя миссия!
- Вы хотели что-то сказать? Я слушаю, - сказал он таким же твердым голосом, что и перед этим. Затем повернулся к столу. Еще раз глянул на тех. Они прятали глаза. Баранн кивнул.
- Да! - прохрипел я.
- Что "да"?
- Говорил, но не...
- Подстрекал к предательству?
- Я не подстрекал! Клянусь! - завизжал Баранн.
- Молчать! Сейчас говорит этот человек!
- Он сказал что-то в том смысле, что мне следует избавиться от щепетильности...
- Я спрашиваю, подстрекал ли он к отступничеству?
- В каком-то смысле, может, но...
- Я прошу ответить однозначно: подстрекал или не подстрекал? Да или нет?
- Да, - прошептал я.
После секунды мертвой тишины ураганом разразился смех. Апоплектик, держась за живот, подпрыгивал вместе со стулом. Баранн хохотал, а офицер-аспирант, потрясая в приступах веселья поднятыми кулаками, кричал, захлебываясь от радости: