— Шестеро? Они здесь ни при чем. Это был шаутт, если ты забыла. — Лавиани с ненавистью посмотрела на воду у себя под ногами. — Гребаный шаутт, засунь Скованный его себе в задницу! Ну я понимаю — вы. Один вот-вот станет пустым, у другой приступ заботы о чужих детях. Но на себя я поражаюсь до сих пор. Я-то что тут забыла?
Она знала что. Свою жизнь, которую она потеряла в Нимаде. Ей обязательно надо двигаться к какой-то цели. Ну и конечно же Борг. Не довела дело до конца и теперь в бегах. Кто, спрашивается, в этом виноват?
— О чем задумалась? — Тэо прервал ее мысли.
Лавиани мрачно посмотрела на него:
— О том, закапывать вас или нет, если выживу только я.
— Ну лично мне будет уже все равно, — ответил Пружина, сделав вид, что не замечает ее язвительности. — Я буду где-то на той стороне. Так что можешь не утруждаться. А ты, Шерон?
— Никогда не думала, что будет со мной после смерти.
— А как же воскурения, молитвы Шестерым, погребальные обряды и прочее? — подначила ее сойка.
— Мы не на материке. Здесь, на островах, все суровее и проще. Люди умирают, и их зарывают в землю. И не устраивают вокруг этого события ритуалов, которые считаются правильными на юге. Смерть — часть жизни. Не важно, как ты умрешь и как тебя похоронят. Важно, чтобы это случилось не ночью.
Справа раздался всплеск, и в бот впились светло-зеленые, очень длинные, похожие на барабанные палочки пальцы с узловатыми суставами, перепонками и синюшными ногтями. Лавиани выругалась, выхватила нож, но Шерон, от которой не укрылся этот жест, быстро сказала:
— Не надо!
Над бортом появилась голова с мокрыми, бесцветными волосами, которые липли к впалым щекам и низкому лбу. Рыбьи глаза с интересом уставились на Тэо, затем она заметила Шерон, и ее лиловые губы растянулись в глупой усмешке:
— Вдова! Я вижу это.
Указывающая побледнела, но ее лицо осталось холодным. Она сказала гостье резко:
— Пошла прочь!
Но та лишь хихикнула и прошелестела:
Ой, вдова-вдовушка, глупая головушка,
не кляни стужу, не зови мужа.
Муж твой утонул и в постель мою нырнул —
выплачется, выспится, никогда не вырвется!
Лавиани, потеряв терпение, ударила ножом по вцепившимся в борт пальцам, и те, будто щупальца осьминогов, упали на дно лодки. Шерон вскрикнула, словно это ее покалечили, а уина скрылась под водой.
— Зачем ты это сделала?! — В ее голосе слышалась ярость.
— С детства не переношу это племя! — с яростью произнесла сойка, брезгливо вытирая нож от нечеловеческой крови. — Не знаю, как насчет гвинов, но с уинами асторэ точно ошиблись.
Голова морской жительницы появилась далеко от ботика и крикнула: