Лавиани прислонилась лбом к холодной гладкой поверхности, чувствуя ледяную ярость и бессилие. То, что она ненавидела как ничто иное. Для нее не было ничего паршивее, чем ощущать собственную беспомощность. За свою жизнь она сталкивалась с этим ощущением не единожды, в последний раз — когда потеряла сына.
Выдохнув, сойка сделала шаг назад от паутины трещин, державших ее ничуть не хуже тюремной решетки. Она пробовала разбить зеркало изнутри, но ничего не вышло. Оно оказалось куда крепче некоторых каменных стен.
Когда ее затянуло сюда, она рухнула на холодный черный пол, оказавшись в комнате со сводчатым потолком и странными серыми стенами. Стоило лишь коснуться их, как из-под пальцев начинал сочиться черный дым, преграда подавалась, точно мягкая подушка, но проломить ее не получалось — чем сильнее сойка по ней стучала кулаками, тем тверже становилась поверхность.
Женщина села, вытянув ноги и глядя на залитую светом галерею, находящуюся на противоположной стороне зеркала — ту, откуда ее забросили сюда.
Шерон и Тэо она увидела через несколько минут. Звук не проникал в ее зазеркальную темницу, но их разговор был понятен — они искали ее. Разумеется, обратили внимание на трещины, но задерживаться не стали. Прошли мимо, и сойка дала им это сделать. Понимала, что нет никакого смысла разбивать кулаки о прозрачную стену или надсаживать глотку — не услышат.
— Допрыгалась, рыба полосатая, — сказала она себе. — Придется тебе самой выбираться из этой передряги.
Сойка помнила, что где-то поблизости может быть шаутт, затащивший ее в это место. И неизвестно, что еще он придумал для нее. Волосы женщины растрепались, и она неспешно заплела их в короткую косу, затем встала, проверила нож, взяв его в левую руку, и отправилась прочь. Вниз по коридору, который уводил в кромешный мрак и идти по которому Лавиани совершенно не хотелось.
Темнота не смущала ее — сойка шагала в графитовом мире расплавленного свинца, различая малейшие нюансы оттенков серого. Узкий коридор закручивался вправо, спускаясь все ниже и ниже, и она поняла, что он построен в виде спирали.
Зал, куда она вышла, был похож на пенал для хранения отравленных дротиков, который у нее когда-то был, — такой же прямоугольный.
Тут не было окон, лишь голые стены, зеркальный пол, из-за мрака ничего не отражавший, и… мертвецы.
Три тела лежали в разных концах помещения. Все трое были облачены в тяжелые доспехи, покрытые эмалью, цвет которой во мраке казался ей серебристым, а при свете дня скорее всего был белым. Рядом валялось оружие.
Она склонилась над первым из покойников, не без труда подняла громко заскрежетавшее забрало, хмыкнула без всяких эмоций, глядя на череп, который кое-где все еще обтягивали клочки почерневшей кожи.