Более не таясь, человек ответил:
— Да, моя маленькая, я музыкант, но не такой, как ты, я продаю не веселье!
И неизвестный поднял свой аккордеон.
Пока Нишун поспешно поднималась в свою уборную, торопливо переодевалась, чтобы уйти с концерта и выполнить приказ этого необыкновенного поклонника ее таланта, человек, разговаривавший с ней, покинул заведение. Большими шагами меряя извилистые улицы Шалона, он, казалось, торопился и был в дурном настроении, потому что, сгорбившись под тяжестью аккордеона, яростно стучал по земле концом своей длинной трости. Путь его был странным, он поворачивал то влево, то вправо и, наконец, дошел до маленького, довольно жалкого на вид, хотя и чистого дома, куда спокойно вошел.
Оказавшись в своей комнате и убедившись, что шторы на окне задернуты, он снял плащ с капюшоном, зажег лампу, пододвинул стул к столу. Теперь лицо было полностью освещено и его легко можно было узнать: человек, говоривший с любовницей капрала Винсона, был не кто иной, как Вагалам, нищий, убийца Брока, он же агент Второго бюро.
Вагалам ждал недолго, в дверь постучали:
— Кто там? — спросил он.
— Я! Нишун!..
Вагалам встал, открыл.
— Входи, милая подружка…
Это был уже не командирский тон: Вагалам был любезен.
Он восхищенно посмотрел на свою посетительницу и начал с комплимента:
— Красива, как всегда, дорогая! Все красивее и красивее!
Но лесть, по-видимому, не нравилась певице.
— Я думаю, что вы снова в Шалоне не для того, чтобы говорить мне это? Вы что-то рано на этот раз? Ничего серьезного, я полагаю?
Вагалам пожал плечами:
— Нет, нет, ничего серьезного! Черт возьми, как ты всегда боишься!
— Проклятье! Вы же знаете, как опасно то, чем мы оба занимаемся!
Теперь Вагалам, в свою очередь, заговорил с презрением:
— Опасно? Вот еще! Это опасно для глупцов и прочих; уверяю тебя, никто не мог бы заподозрить, что красавица Нишун служит посредником, «почтовым ящиком», между мною и Рубе.
Молодая женщина не успокоилась. Она спросила:
— Вы хотите дать мне еще что-то для Рубе?
Но Вагалам избежал прямого ответа:
— Вы не виделись с ним эти восемь дней?
— С Рубе? Нет.
— А с Нанси?
— И с Нанси тоже.
Вагалам, казалось, раздумывал.
— Хорошо, — сказал он наконец, — это неважно, потому что Бельфор приедет сюда, очевидно, завтра утром.
— Бельфор? Но это не его срок!
Ее замечание, очевидно, вызвало раздражение у Вагалама.
— Для Бельфора нет сроков, — сказал он сухо. — Я тебе уже повторял, что Бельфор сам себе господин и делает, что ему нравится, это командир дивизии.
Было ясно, что названия городов — Рубе, Нанси, Бельфор — обозначали каких-то таинственных личностей.