— Ах, каналья! — вскричала она, размахивая письмом и изображая гнев. — Я тебя поймала, ты писал женщине! Ах, какое начало: «Моя обожаемая малютка, какими долгими кажутся мне часы, когда я ожидаю…»
Капитан Брок расхохотался.
— Ну-ка, я еще не видел тебя ревнивой!
Бобинетта вопросительно посмотрела на него. Он объяснил:
— Но пойми, глупышка, это я писал тебе, два часа назад. Ты знаешь, я всегда боюсь, что ты не придешь на свидание, а ты ведь обычно опаздываешь!..
Успокоившись, Бобинетта помогла Броку обследовать его ящик. Здесь были семейные письма, целые страницы шифров, подлинные военные документы, даже банковские билеты. Но вскоре Бобинетта заметила свой почерк на хорошо знакомых ей листках.
Она была возмущена:
— Это ужасно, так меня компрометировать, как ты это делаешь… Смотри, это мои письма… Письма любви… интимные письма валяются бог знает где! Нет, решительно…
Брок оправдывался:
— Ты ошибаешься, моя кошечка, я храню твои дорогие послания как драгоценность, вместе… видишь, вот они все… О, их так мало, но они все целы!
— Ты уверен в этом?
— Клянусь тебе…
Бобинетта размышляла, а капитан вернулся в спальню, надеясь найти там дарственный акт.
— Пойдем со мной, Боб, — сказал он.
В спальне офицер открыл маленький секретер. Он думал, что его возлюбленная следует за ним, но она оставалась в кабинете.
— Бобинетта! — позвал он, удивленный.
Она медлила. Брок вернулся обратно и столкнулся с молодой женщиной, украдкой прятавшей что-то в карман.
Они с минуту молча смотрели друг на друга.
— Что ты там делала? — с подозрением спросил Брок.
— Ничего! — холодно заявила Бобинетта.
Но капитан, обеспокоенный и почти разгневанный, взял ее за руку.
— Скажи мне!
Рыжая красавица отпрянула назад и с вызовом сказала:
— Ну да! Я их забрала, мои письма. Мне противно, что они везде разбросаны по твоей квартире. По-твоему, это ничего, что твой денщик прочтет их в свое удовольствие… что твоя консьержка будет в курсе… Поистине у вас, мужчин, нет никакого такта, никакой деликатности.
— Бобинетта! — заклинал ее капитан. Он просил прощения, тихо, торопливо, как преступник, а Бобинетта высокомерно, с некоторым презрением, слушала его. Впрочем, вскоре она пообещала больше не сердиться.
Спустя несколько минут, взволнованная больше, чем ей хотелось показать, она умчалась, запечатлев на лбу своего любовника торопливый примирительный поцелуй.
Брок подошел к окну и стал наблюдать, как она поворачивает за угол улицы Лилль к улице Святых отцов, направляясь к набережным. В руке у Бобинетты была свернутая в трубку бумага… Брок, кажется, узнал эту бумагу, ему был знаком ее вид, ее цвет…