Мы тогда выписывали огромное количество газет, которые копились по прочтении пачками. Отец показал нам, как надо сворачивать трубки во всю ширину газетного листа, а чтобы они не разворачивались, поверх наматывали капроновую нить из распущенных старых чулок. Изготовив не одну сотню трубок, мы с братьями стали с интересом ждать, что же будет дальше, и зачем это всё отцу понадобилось. А он обложил трубы парового отопления со всех сторон трубками газетными и спаял сверху изолентой. И так по всей длине. Газетная бумага и капроновая нить мне представлялись такими непрочными материалами, но так или иначе температура на выходе держалась градусов на десять выше, чем предсказал тот мастер парового отопления. Да и когда мы через двадцать лет переехали из того дома, а покупатель осматривал свою будущую собственность, вся изоляция оказалась на месте и исправно сохраняла тепло.
Так что знания — не просто накопленная информация. Это ещё и умение применять её. Искусство выходить в то информационное пространство, где удобнее всего преобразовать новые сведения, сочетать их с уже известными. И, конечно, искусство вернуться из воображаемого пространства в реальность, применить новую мысленную структуру к практике.
Конечно, нужен определенный компромисс: если известно слишком мало, нет важной информации, то и неизвестное не к чему сводить. Помню, мой трёхлетний сын смотрел известный американский сериал «Скорая помощь». В очередном эпизоде шло кесарево сечение. Тяжёлая операция, на экране потоки крови — и вдруг раздаётся детский крик.
Сын спросил: «Почему резали тётю, а появился ребёнок?» Я ответил: «Его достали у тёти из животика». Сын задумался и через несколько минут спросил: «А почему тётя съела ребёнка?»
Согласитесь, это типичный пример общеизвестной детской гениальности. Ребёнок всегда пытается свести новое к тому, что уже знает. Трёхлетний мальчик не удовлетворился полученным от меня ответом — это само по себе похвально. Он поставил себе новый вопрос: если ребёнка достали из живота, то как он туда попал? Это неизвестное для него он стал сводить к тому немногому, что было ему уже известно. Что он знал про живот? Туда попадает всё, что человек съест. Значит, если ребёнок оказался в животике, то всё наличное знание мальчика показывает: его не иначе как съели.
Почему я так подробно останавливаюсь на таком простом примере? Потому что мальчик мыслил методологически правильно. Именно такой методологии мы пытаемся учить. Но если ребёнка не портить неправильным образованием, у него проявится именно эта — на мой взгляд, генетически заложенная в человека