Всем известно, каждый раз, как обоз уйдет, деревня три дня отсыпается. Только и встают, коров подоить, да скотину управить. Но это будет потом, сейчас же каждый стремился урвать свою выгоду. Хоть на чем. Даже ребятишки, бросавшиеся под ноги лошадям с предложением помыть – напоить, за день зарабатывали как мужик на покосе.
И к карете, лихо остановившейся у дома старосты, мальчишки бросились наперебой. Только зря они старались ручки дергать, двери не открылись, пока не подскочили лакеи. Пока тот, что потоньше, ребятню кнутом разгонял, крепыш дверцы распахнул и вместе с подушкой вытащил путницу из оббитого бархатом нутра. Так на руках и снес в гостеприимно распахнутые сенцы, а оттуда в избу. И больше ничего зевакам разглядеть не удалось, кроме серого дорожного плаща с капюшоном и густой вуалью.
Когда Дисси подошла к деревне, там уже светились в окнах домов теплые огоньки ламп и свечей, пахло дымом и коровьим навозом. Даже не надеясь найти ночлег в добротных домах и корчме, женщина, приглядевшись, выбрала кривенькую землянуху и стукнула в дверь.
– Открыто, – сказал за дверью усталый голос, и Дисси шагнула по ступенькам, ведущим вниз, в крохотную душноватую комнатушку, освещенную чадящей лампадкой.
– Переночевать пустите?
– Малец у нас болен. Лисянка, – безнадежно сказала женщина, кормившая грудью малыша.
Мужчина, сидящий за столом над миской с варевом, даже не поднял глаз.
– Простите, – сочувственно склонила голову Дисси, лисянка это не шутки, к утру Белая богиня уведет его с собой.
Повернулась было к выходу, да остановило знакомое чувство неправильности, несоответствия между тем, что ей говорили и тем, что она видела и ощущала сама.
– А можно глянуть?
– Пошто? – мрачно глянул из-под нестриженых лохмов хозяин.
– Травница я. Знахарка. Может… что и скажу.
– Был уже один. Серебрушку взял, а толку-то… Иди с богами.
– Жеф… – умоляюще смотрела на него жена. – Пусть глянет?
– Денег все равно нет.
– Да я и не прошу. И ничего другого мне не нужно. Просто гляну.
– Смотри. Раз такая настырная, – с досадой махнул мозолистой ладонью мужик и Дисси, оставив у порога узелок, метнулась за печь, в отгороженный занавесью закуток.
Мальчишка лежал на топчане, закинув голову и приоткрыв спекшиеся губки. Толстая, как полено, замотанная тряпками ножка лежала поверх укрывавшей ребенка дерюжки. Не прикасаясь руками, гостья повела чутким носом над тряпьем и облегченно вздохнула.
– Давайте сюда свет и мой узелок, – совсем другим голосом, уверенным и звонким приказала стоявшей сзади женщине. – Да пусть хозяин дитя подержит, поможешь мне.