– Прошу, – приняв решение, которое даже ему самому представлялось весьма сомнительным, сказал он и довольно невежливо сунул пульт в руки генералу Моралесу.
– Подумайте хорошенько, Алехандро, – вкрадчиво предложил тот, почесывая антенной пульта левую щеку. – Может быть, не стоит рисковать?
Горобец открыл рот, чтобы ответить: да я бы не стал, но кто платит, тот и заказывает музыку, – как вдруг сеньор Алонзо без предупреждения нажал большим пальцем на красную кнопку. Возникла секундная пауза, показавшаяся Александру Андреевичу долгой, как вечность, а потом танк взорвался, разлетевшись на куски – так, по крайней мере, это выглядело со стороны. Серия почти слившихся воедино мощных взрывов сотрясла ущелье, машина полностью скрылась в облаке дыма и пыли; выбитые заслонки, дымясь и кувыркаясь, взлетели в воздух, и это рвущееся к небесам железо усиливало иллюзию того, что танк разнесло в клочья.
Потом пыль осела, дым развеялся, и все увидели танк. Он еще дымился, из оставшихся на месте вышибных заслонок отверстий в корпусе лениво валили желтовато-серые клубы. Люк механика-водителя открылся, и оттуда показалась голова в танковом шлеме.
– Вот это пукнул дедуля! – сказал Сердюк, но его никто не услышал, в том числе и он сам.
Танк завелся, выстрелив черным дымом из выхлопных труб, как ни в чем не бывало, тронулся с места и, описав лихую дугу, направился к окопчику, чтобы взять на борт укрывшихся там членов экипажа. На гостевой трибуне аплодировали. Генерал Моралес, с дымящейся сигарой в одной руке и стаканом в другой, благосклонно кивая, сказал Горобцу:
– Великолепно! Это было воистину незабываемое зрелище, Алехандро. Вы прекрасно поработали.
– Спасибо, генерал. Но не стоит петь дифирамбы. Мы всегда работаем так, потому что нашу работу, как, собственно, и любую другую, нужно или делать хорошо, или не делать вовсе. Нам еще работать и работать, и…
– Увы, – перебил его Моралес. – Вы ошибаетесь, амиго. Ваша работа здесь окончена, и, как ни жаль с вами расставаться, должен сообщить, что ваш рейс вылетает в Москву завтра утром.
– Но мой контракт…
– Ваш контракт расторгнут, Алехандро. Расторгнут автоматически, в связи с тем, что договор между нашими странами признан недействительным.
– Что?!
– Он противоречит нашему законодательству, амиго. Его подписание было незаконным, и нам, как, полагаю, и вам, еще предстоит разобраться, каким образом и по чьей вине это произошло.
Зрители, оживленно переговариваясь, спускались с трибуны. Забинтованный сеньор Гомеш отчего-то задержался; стоя у лестницы, он поблескивал в сторону беседующих Горобца и Моралеса темными стеклами солнцезащитных очков. «Черный орел», вздымая гусеницами пыль, уходил в дальний конец полигона, на исходную. Демонстрационный показ был окончен, как и работа группы российских инженеров в этой жаркой латиноамериканской стране. То, о чем только что уведомил Горобца сеньор Алонзо, называлось простым жаргонным словом «кидалово». В роли лоха, без которого не обходится ни одно подобное мероприятие, на этот раз выступила Россия, и в это, действительно, было трудно поверить: да как они осмелились?!