Электронная трель домофона спугнула большую серую ворону, которая, расположившись на верхней ступеньке крыльца, деловито потрошила украденную из мусорной урны обертку от мороженого. Выронив добычу, ворона с раздраженным карканьем взлетела на верхушку дерева и, склонив голову к левому плечу, стала внимательно наблюдать за оставшейся в снегу у крыльца бумажкой на тот случай, если ее кто-нибудь захочет присвоить.
Дверь подъезда открылась, и на крылечко вышел какой-то среднего возраста мужик в спортивных шароварах, поношенном армейском бушлате и вязаной лыжной шапочке, нахлобученной явно второпях, как попало, с сильным креном на левое ухо. На переносице у него кривовато сидели темные солнцезащитные очки, скверно вязавшиеся с бушлатом и шапочкой, но зато вполне уместные при неожиданно ярком после долгого ненастья солнечном свете. В руке мужик держал полупустое мусорное ведро; придерживая свободной рукой дверь, он обернулся и громко сказал кому-то, оставшемуся в подъезде:
– Сама дура!
После чего, ступая не вполне твердо, но с большим достоинством, направился к контейнерной площадке для сбора твердых бытовых отходов – говоря попросту, по-русски, к помойке. К большому облегчению сидевшей на дереве вороны, бумажки от мороженого, издающей умопомрачительные запахи кокосового масла и ванильного ароматизатора, мужик не заметил, а если и заметил, то не соблазнился легкой добычей: как-никак, это была не бутылка портвейна. Он шел неторопливо, с праздным видом глазея по сторонам, а примерно на полпути вдруг остановился и, опустив свою ношу на снег, долго возился, прикуривая сигарету.
Пока он этим занимался, дверь подъезда снова отворилась, и из нее вышел пожилой, солидного вида господин, широко известный в узких кругах как генерал ФСБ Потапчук. Ворона взволнованно переступила с ноги на ногу, взмахнув крыльями, чтобы удержать равновесие и не сверзиться с пружинящей, прогибающейся под ее весом ветки. Волновалась она напрасно: генералы, даже если служат не в ФСБ, а в железнодорожных или, скажем, строительных войсках, обычно не конкурируют с пернатыми из-за вкусно пахнущих бумажек и черствых, заплесневелых огрызков сдобы. Впрочем, нервную птицу можно было понять: Федор Филиппович относился к той категории высшего командного состава, которая крайне редко одевается по форме, документов своих вороне не предъявлял и надписи, из которой окружающие могли бы узнать его воинское звание, ни на лбу, ни на какой-либо иной части тела не имел. Оказаться он, таким образом, мог буквально кем угодно, в том числе и непривычно хорошо одетым дворником – главным после котов, крыс и бродячих собак конкурентом ворон и галок, вечно норовящим захапать себе все, сколько их есть во дворе, бумажки, пластиковые бутылки, стаканчики, объедки и огрызки.