– Покрышкина – бр-р! – Хартманн скривился, словно в рот попало что-то кислое. В памяти еще были свежи воспоминания о бое над Цемесской бухтой, когда он чудом остался жив.
– Ладно, черт с ним, с Покрышкиным. Меня интересует только Фадеев!
Они направились к стоянке своих самолетов. По пути Круппи вновь стал рассказывать о своем столкновении с Фадеевым.
– Представляешь, вчера, под вечер, он засек меня сразу, как только я за ним увязался, и, резко отработав рулями, увернулся и проскользнул вниз. Рванув за ним, я было потерял скорость, но все же успел поймать его в прицел. Даю короткую очередь… Мимо! Проклятие! Он опять увернулся, – Крупински показал руками эволюции русского, – и исчез из моего поля зрения. Этот парень хорошо знает сильные стороны своей «кобры». Мне еще не доводилось видеть, чтобы кто-нибудь выделывал на ней такие пируэты. Я думал, у него отвалятся плоскости. Но плоскости остались на месте, а этот русский начал танцевать со мной какой-то дьявольский танец. Дважды я стрелял, но мои трассы проходили мимо. Зато он после одного из виражей умудрился сесть мне на «хвост». Представляешь? Теперь уж мне пришлось изворачиваться, но в конце концов он все-таки всадил в меня очередь, угодил куда надо. Пришлось садиться на «живот», – уже совсем не весело закончил Крупински.
– Да уж. О твоей посадке знает уже вся эскадра, – улыбнулся Хартманн.
Действительно, это была эффектная посадка. Крупински прочесал брюхом своего «мессершмитта» длинную полосу на кубанском лугу, заминированном немецкими пехотинцами. Пока самолет, как утюг, несся по траве, одна за одной за ним взрывались мины. Крупински же решил, что его обстреливает советская артиллерия, поэтому, едва самолет остановился, он выбрался из кабины и хотел броситься в кусты. Он уже находился на плоскости «мессершмитта», когда услышал окрик на немецком языке. Кричал пехотинец, внимание которого привлекли разрывы мин.
Целых два часа потом понадобилось его однополчанам для того, чтобы с помощью миноискателей освободить пилота. После этого происшествия, реакции, которую оно вызвало у пилотов эскадры, Вальтер просто сгорал от нетерпения снова схлестнуться с Фадеевым.
– Как ты себя чувствуешь после вчерашнего «дня рождения»? Визита к Хельге? – поинтересовался Хартманн. Накануне Крупински здорово напился.
– Не волнуйся, малыш, я в прекрасной форме.
Они подошли к ожидавшим их летчикам эскадрильи. Хартманн поздоровался с Хансом Биркнером. Имея на своем счету восемь сбитых самолетов и сто десять боевых вылетов, Эрих в двадцатых числах апреля был назначен ведущим пары, а Ханс стал его ведомым.