Но ведь это так и есть…
Откашлявшись, Шеннон сказал:
— Я бы предпочел говорить о вас, а не о себе.
Клэр разлила кофе по чашкам и села за стол.
Она старалась выглядеть беззаботно любопытствующей собеседницей, чтобы не позволить ему замкнуться в себе:
— Вам не хотелось бы прояснить кое-что в наших отношениях?
Шеннон, не донеся чашку до рта, настороженно отозвался:
— Ну что же…
Клэр поняла, что разговор будет непростым и сбросила маску беззаботности:
— Я даже боюсь с вами разговаривать. В меня стреляли, и теперь мне страшен даже словесный выпад. Я не знаю…
— Часть вашего сознания, раненая часть, испытывает страх, — мягко перебил ее Шеннон. — Ведь это мужчина чуть не убил вас. Вполне естественно бояться всех мужчин.
— Мне кажется, вы так хорошо понимаете то, что я чувствую. — Она пристально всмотрелась в него. — Почему?
Шеннон пожал плечами:
— Опыт, наверное.
— Чей? Ваш собственный? — Клэр напомнила себе, что он — наемник, объездивший мир, и все повидавший солдат, не раз рисковавший жизнью.
— Нет… не совсем. Моя сестра, Дженни… Она была очень красива и начинала завоевывать известность как театральная актриса. Дженни была влюблена в одного американца скандинавского происхождения, они собирались пожениться. — Он откашлялся, заставив себя договорить: — Она летела в Италию на гастроли. В римском аэропорту террористы взорвали бомбу…
— О боже… — прошептала Клэр. — Она… жива?
Шеннон отчетливо вспомнил весь ужас тех дней и прикрыл глаза, с трудом проговорив:
— Да, жива. Но бомба… Она сильно изуродована. Красота потеряна, карьера закончилась. Я оплатил уже невесть сколько операций по восстановлению ее лица. — Шеннон безнадежно пожал плечами. — Дженни разорвала свою помолвку с Патриком, хоть тот предан ей до сих пор. Она не верит, что мужчина может любить такую.
— Какой ужас, — вырвалось у Клэр. Она провела рукой по его крепко сжатому кулаку. — Вам тоже пришлось тяжело.
Тронутый ее сочувствием, Шеннон старался сохранить самообладание, но это давалось так нелегко. Пальцы у нее были прохладные и мягкие, глаза полны теплоты и участия. Во рту у него пересохло, сердце забилось. Разрываясь между горькими воспоминаниями и нахлынувшими от взгляда Клэр мыслями о ней, Шеннон хрипло проговорил:
— С тех пор Дженни превратилась в тень. Она всего боится, вечно оглядывается, видит жуткие кошмары, никому не доверяет. — Он с горечью добавил: — Она насторожена даже со мной.
Ему больно было говорить о сестре, но он чувствовал: у Клэр достаточно душевных сил, чтобы услышать трагическую историю.
Клэр сжала руку Шеннона, остро переживая за него.