— Извини, что я так долго возился, — сказал Рон.
— Картофельный салатик, — проворковала девочка. — Какая вкусняшка!
— Очень на это надеюсь.
— Так оно и есть, и знаете почему?
— Почему?
— Потому что вы его сделали, и вы — тоже вкусняшка!
Сердце Рона затрепетало от радости. Он пытался сосредоточиться на еде — на тарелках и приборах, на яблочном соке для девочки и на разбавленном водой виски, которое принес для себя. Расслабился он только после того, как она взяла вилку. Когда он смотрел, как она ест, нервы его успокаивались, хотя при этом он испытывал ни с чем не сравнимое чувственное удовольствие. В том, как она клала в рот кусочки еды, ему виделось что-то, что доставляло ему радость и облегчение, как будто девочка явилась к нему из голодного края и он спасал ее от голодной смерти. Жевала она сосредоточенно, усердно работая всеми лицевыми мышцами. А когда глотала пищу, где-то в глубине ее гортани раздавался мягкий звук.
Говорили они все больше о том, как лучше пытать и убивать работорговцев. Они активно обсуждали эту тему с воскресенья. Рэчел могла переключиться на пару минут на какой-то другой предмет, но потом снова возвращалась к тому, как Рон будет кромсать им ноги секатором для стрижки живой изгороди (орудия, которыми он пользовался, становились все более изощренными, но в целом отражали возможности его мастерской), как он же испечет глазные яблоки работорговцев в одной из микроволновых печей и так далее.
— А что у вас еще есть в мастерской? — заинтересованно спросила она.
— У меня там есть паяльник, — ответил Рон. — Знаешь, что это такое?
Памятуя о тех издевательствах, которым девочка подвергалась до того, как он привез ее сюда, Рон хорошо понимал природу ее фантазий о мести. Даже Нэнси, которая терпеть не могла подобного рода разговоры, соглашалась, что мысли о возмездии служили для Рэчел своего рода психотерапией.
После ужина Рэчел попросила его принести вниз гаечный ключ. Обычно он просто размахивал им в воздухе, но в этот раз ей захотелось, чтобы он ударил им плюшевую обезьянку, которую, как она сообщила, зовут Лайл.
— Вот и работорговец к нам заявился! — закричала она и подбросила Лайла в воздух. — Вот тебе, получи на орехи! — разошлась девочка.
При виде того, как обезьянка, на чьей забавной мордочке застыла мягкая улыбка, полетела в стену, Рон ощутил странную печаль. Вместе с тем ему доставляло удовольствие прыгать по комнате и вопить что есть мочи, ведь то же самое делала и Рэчел. Сначала ему показалось, что Лайл выдержит удары любой силы, но после пятого или шестого удара ткань на животе игрушки разорвалась, и оттуда высунулся клок поролона.