– Прошу за мной, – сказал человек в коричневой форме, поворачиваясь к воротам.
В эти ворота, при желании, мог бы въехать и трамвай – они напоминали огромный раззявленный рот на физиономии надвратной башни. Створки медленно разошлись, пропуская нас.
Все стали протискиваться вперед, и я как-то очутился в самом хвосте. Ноги слушались плохо. Я ничего не мог с этим поделать. За спиной, на другой стороне дороги, кто-то выкрикнул звонко и бодро:
– Ну, счастливо. Спасибо, что подвезли.
Я оглянулся и увидел, что из кибитки, стоявшей посередине (а до того я не заметил, что кибиток три), выскочил высокий мальчишка, машистым шагом пересек дорогу и присоединился к нам.
Да уж, из обтерханной, сломанной кибитки могло вылезти все, что угодно, но только не такое. Одет мальчишка был с иголочки – в шелковую рубаху, синюю льняную курточку и безупречно отглаженные брюки; черные волосы были аккуратно подстрижены, причем сразу видно – у дорогого парикмахера. Был он постарше нас всех – лет пятнадцать, не меньше, определил я, – и если и было в нем что цыганское, так это темные, совсем темные глаза на симпатичном, излучающем уверенность лице.
Я увидел его – и сердце мое упало. Его, и никого другого, возьмут на работу в Столлери, это ясно как день.
Привратник прошел мимо мальчишки, толкнув его плечом, и заорал на цыган, потрясая кулаками:
– Вас что, не предупреждали? А ну, валите отсюда!
С кучерского места первой кибитки в ответ донеслось:
– Просим прощения, ваша честь! Уже двинули!
– Так вот и двигайте! – заорал привратник. – Прочь отсюда! Да живо. А то!..
К великому моему удивлению, все пять кибиток тронулись одновременно. А я до того и не сообразил, что их так много, а еще мне казалось, что серая лошадь объедает изгородь и вообще никуда не впряжена. Еще мне смутно помнилось, что возле кибиток горит костер, а над ним подвешен медный котелок. Но потом я понял, что всё запомнил неправильно – когда все шесть кибиток, дребезжа, покатили по дороге, оставив за собой совершенно пустую поляну; двинулись они в направлении Столстеда. Белая псина, которая до того обнюхивала изгородь немного дальше по дороге, понеслась следом и пристроилась за последней кибиткой. Из кибитки высунулась худая смуглая рука и втащила псину внутрь – та отчаянно отбрыкивалась. Как мне показалось, псина была удивлена не меньше, чем я сам.
Привратник хмыкнул и протолкался между нами обратно к открытым воротам.
– Входите, – сказал он.
Мы послушно зашагали между стенами надвратной башни. Когда я поравнялся с воротами, то почувствовал, что магическая защита Столлери прошла по моему телу, будто бензопила. Линия, по счастью, оказалась совсем тонкой, но все равно в момент пересечения мне почудилось, что на меня набросился целый рой электрических пчел. Я пискнул. Высокий мальчишка, шагавший за мной следом, произнес что-то вроде «Уфф!», остальные же, похоже, вообще ничего не заметили, потому что мы почти тут же вышли из-под надвратной башни в огромный, безупречно ухоженный парк. Тут все мы одобрительно загомонили.