В этот раз сдержаться не смогла — рассмеялась. А потом одернула юбку и поспешила к двери. Тоже есть хочу, прямо помираю.
С чердака я вышла, едва ли не пританцовывая. И, только заперев дверь на ключ, сообразила, что такая радость вообще-то весьма подозрительна. Я попыталась стереть с лица неуместную улыбку, но не вышло — уж слишком настроение хорошее было.
Пришлось вздохнуть, зажмуриться и постараться представить что-нибудь предельно мерзкое… бесполезно. Не вспоминалось ничего отвратного, и хоть убейся. Но я сдаваться не собиралась. Все так же, стоя на узкой чердачной лестнице, с закрытыми глазами, скорчила самую кислую гримасу в искренней надежде, что детские пугалки из серии «будешь кривляться — лицо таким и останется» не врут.
А они, заразы, врали! Через пару секунд мои губы вновь растянулись в счастливой улыбке, и скорчить еще одну мерзкую рожу я просто не сумела.
И в этот момент меня не иначе как само Мироздание услышало. Услышало и помогло!
— Дарья? — раздался поблизости знакомый мужской голос с нотками презрения. — Вы чем сейчас занимаетесь?
Я распахнула глаза, и улыбка сама собой тут же растаяла. У основания узкой лестницы стоял наш препод-куратор-аристократ и главный гад Академии Стихий — Эмиль фон Глун. Сегодня мантии на нем не было. Вместо нее мужчина красовался в светлой рубашке с расстегнутым воротом и узких, заправленных в сапоги штанах. На его поясе болталась то ли шпага, то ли сабля, поэтому у меня появилось стойкое чувство, что Глун намылился в фехтовальный зал.
Профессор по-прежнему ждал ответа, поэтому пришлось потупиться и сообщить:
— Собираюсь идти на завтрак.
Фон Глун сложил руки на груди и окинул меня долгим взглядом, уделив, как и в прошлый раз, повышенное внимание ногам.
— У тебя отличное настроение, — уверенно констатировал он. — Но ты стоишь здесь и пытаешься сделать вид, что все не так. Зачем, Даша?
Поправочка: у меня было отличное настроение!
— Надеешься, что если будешь казаться несчастной, то тебя пожалеют?
Я криво улыбнулась в ответ. Вот чего-чего, а такого за мной никогда не водилось. И уж что-что, а жалость мне точно не нужна. Ненавижу, когда меня жалеют!
— Хм… А теперь ты злишься. То есть я не угадал, да?
О, черт! Ну что он ко мне прицепился-то? Лучше бы, глядя на мои голые ноги, вспомнил о том, что в Поларе несколько другой дресс-код, нежели на Земле, и сгонял за моими чемоданами.
— Так по какому поводу счастье, Даша? — не унимался брюнет. — Что тебя так развеселило?
— Выходной, — не моргнув и глазом, солгала я. — Отличная возможность посидеть за учебниками.