— Дарья, ты слышишь? После того, как поужинаешь, жду в деканате.
То есть у кого-то все-таки существуют хоть какие-то зачатки совести.
— Да, профессор, — прожевав кусочек, кивнула я. — Как скажете.
И только теперь заметила, что в многолюдной, вообще-то, столовой стоит абсолютная, гробовая тишина. Черт. Кто-нибудь объяснит, что происходит?
Едва фон Глун отошел, я бросила молящий взгляд на Дорса, но водник пояснений не дал.
— Огонь — не моя стихия, — наклонившись ближе, шепнул он. — Так что подробностей я не знаю, Даш. Но мне хорошо известны знаки этого типа, и если это то, о чем я думаю, то ты попала.
— Мне сказали, что этот знак ставят всем, кто впервые посещает храм, — тем же шепотом откликнулась я.
Дорс улыбнулся, как улыбаются несмышленым детям. А потом отрицательно покачал головой и добил:
— Тебя обманули, крошка. Все совсем не так.
Все. Зяба, готовься, ты труп! Вот только выясню что к чему и… нет, еще не знаю, что я с тобой сделаю, но сделаю обязательно!
Я пожалела о своей покладистости едва вошла в деканат — в просторном, рассчитанном на добрую дюжину преподавателей помещении, не было никого, кроме профессора фон Глуна. Брюнет сидел в своем кресле и хмуро выстукивал кончиком карандаша по мраморной столешнице какой-то рваный ритм.
Завидев меня, профессор даже позы не сменил, просто с неудовольствием поджал губы и кивнул на стоящий подле стола стул. А я… а мне… мне опять его губы вспомнились. Чертов сон! Так, все, надо забыть. Выбросить эти пошлые образы из головы и даже не думать перед ним краснеть!
Расправив плечи, я подошла к столу и уверенно села. После чего не без опаски уставилась на куратора.
— Значит, ты ходила в храм, — задумчиво протянул фон Глун.
Я промолчала, потому что на этот вопрос уже отвечала, причем дважды. А вот следующая реплика была из числа новинок:
— Но как это случилось? — указав кончиком карандаша на мой лоб, вопросил брюнет. — Как тебе удалось?
Как удалось? Занятная формулировка, и я даже знала на нее ответ. Но объясняться и рассказывать о своей маленькой истерике перед статуей Ваула не хотелось. И вообще, меня в данный момент интересовало только одно — чем аукнется мне этот дурацкий «фурункул». Поэтому ограничилась минимумом:
— Профессор, я просто пришла в храм, посидела на скамейке, а когда попыталась встать, на меня накатила ужасная слабость. Потом лоб будто огнем обожгло, и вот результат.
— Просто сидела и все?
Примечательно, что, несмотря на довольно кислую мину, фон Глун не обвинял. И даже язвительных ноток в его голосе не звучало. Наверное, именно поэтому я вздохнула и все-таки призналась: