– Оказывается, ты – лицемер и прелюбодей! – удивился Руввим, испуганно глядя на Ариэля. – А я всегда считал, что ты человек искренний и добродетельный.
– На обеде у товарища Хурима Назарей заявил, что внутренность наша, цитирую, «исполнена хищений и лукавства», – прочел Закхур. А Руввим воскликнул:
– Ты ведь тоже там был, Ариэль, на этом обеде! С мерзкой своей внутренностью!
– На том же обеде, – продолжал Закхур, – он сравнил нас со скрытыми гробами, над которыми люди ходят и не знают того.
– Какая гадость! – воскликнул Руввим и сделал брезгливое лицо. – Стоит только человеку дотронуться до тебя, как он тут же оскверняется, потому что внутри тебя – гниль и тлен и мертвые кости!
– В Вифсаиде он сказал своим ученикам, и громко сказал, чтобы народ слышал, и пальцем указал на товарищей Руввима, Ариэля, Фамаха и на меня, смиренного и грешного, – он сказал про нас: «Оставьте их, они – слепые вожди слепых; а если слепой ведет слепого, то оба упадут в яму».
– Все упадем. Обязательно, раз мы слепые. И школа Гиллеля с нами тоже провалится, – тяжко вздохнул Руввим.
– Я привел вам подряд четвертое, пятое и шестое обвинения, – уточнил Закхур. – А седьмое обвинение я еще не успел обработать и систематизировать, потому что тут много деталей и в разное время оно утверждалось… Но я кратко доложу вам по памяти. За наши прегрешения перед Богом и Законом Назарей неоднократно обещал нам суд. И нашими судьями, по его словам, будут Моисей и царица южная. Судить нас будут за ту кровь, которую мы якобы пролили от Авеля до Захарии. А также за то, что мы, дескать, возводим хулу на Святого Духа. Хула эта нам особенно не простится, и мы умрем во грехах.
Руввим уже ничего не говорил, сокрушенно качал головой и даже на словечки «якобы» и «дескать» внимания не обратил. А Закхур уже подошел к концу доклада и сказал:
– Он нас несколько раз назвал порождениями ехидны. Это восьмое оскорбление. А девятое… Вы все слышали, как на празднике Кущей он при стечении народа объявил: «Вы не дети Бога, отец ваш – дьявол!»
Смиренный и от смирения своего словно сгорбленный, Закхур теперь еще сильнее согнулся над столом и над пергаментом и со страхом посмотрел на своего начальника – председателя контрольной комиссии товарища Руввима.
А тот вдруг принялся гладить «горбатого» фарисея и громко шептать ему на ухо:
– Я что-то не так доложил? – почти шепотом спросил Закхур.
– Молодец, мой мальчик! Доложил прекрасно. А теперь молчи, молчи. Давай послушаем, что теперь возразит нам товарищ Ариэль, который, как мы только что выяснили, тоже сын дьявола и ехидны.