Но в последний момент понял, что кричать ему не нужно, потому что люди вокруг уже перестали смеяться и улюлюкать и под сводами портика воцарилась внезапная тишина.
Филипп увидел, что Петр пытается снять с торговки натиснутую на ее голову клетку, что Зилот нагнулся и поднимает с пола брошенное копье. А позади них в окружении учеников-охранников стоит Иисус и смотрит, как показалось Филиппу, прямо на него и только на него.
– Возьмите это отсюда и дом Отца Моего не делайте домом торговли, – прозвучал голос.
И в первый момент Филипп не понял, кому этот голос принадлежит. И стал озираться по сторонам. И даже во двор выглянул. И увидел в небе стаю голубей.
Голуби сперва кружили над Храмом. Затем три птицы отделились от общей стаи и полетели на запад: сначала над городским предместьем в сторону Горы Черепов, а от нее, от Голгофы, повернули на юг, пролетели над водоемом Езекии, над Яффскими воротами, над западной стеной дворца Ирода Великого и опустились в дальнем саду, позади претория, возле беседки, увитой диким виноградом.
Глава пятнадцатая
Странный сон
Пятый час дня
Три вырвавшихся на свободу голубя пролетели над Верхним городом и опустились на смоковницу в дальнем саду дворца Ирода Великого, неподалеку от беседки, увитой диким виноградом.
Два человека возлежали на ложах перед низким столиком. Один был молод и голубоглаз, другой – заметно постарше, с пепельного цвета волосами и с морщинами на лбу. Оба одеты были по-домашнему. На молодом была шелковая римская туника, на пожилом – грубый греческий хитон. Первого звали Луций Понтий Пилат, второго – Корнелий Афраний Максим.
Видно было, что они недавно разместились на ложах и только что отпустили слуг, которые накрыли им завтрак.
Пилат смотрел на прилетевших голубей, то ли улыбаясь, то ли просто щурясь от солнца, а Максим внимательно и словно растерянно разглядывал стоявшие на столе кушанья.
– Голуби, – задумчиво произнес Пилат, и на щеках у него появились две ласковые ямочки.
А Максим осторожно дотронулся до серебряной чаши, медленно провел пальцем по ее тонкому ободу и удивленно спросил:
– Капуста?
– Красивые птицы, – ответил Пилат. – На мой взгляд, их справедливо называют птицами сладострастия.
– Зачем ты велел подать капусту? – спросил Максим, не отрывая взгляда от изысканно сервированного стола.
– Ты что, не любишь голубей? Тебя, наверное, раздражает их назойливое воркование? – в свою очередь спросил Пилат.
– Я всех птиц люблю… Но больше других мне нравятся воробьи, – с неохотой ответил Максим.
– Воробьи? Воробей – тоже птица Венеры. И раз ты любишь воробьев, голуби тоже должны тебе нравиться, – сказал Пилат.