А ему уже вторую закуску несут. На сей раз – павлина под красным соусом, обложенного устрицами. И уже не повар подает, а прислужник его, которому положено разносить кушанья. И блюдо под павлином уже не медное, а серебряное. И тут же повар в триклиний выходит и радостно поясняет: «Павлин – отменный, с острова Самос. Соус – армянский, видишь, кровавый и огненный. Устриц же в Ликии наловили и заморозили». «А почему холодный павлин?» – спрашивает хозяин. А повар улыбается и отвечает: «Так ведь он всегда холодный был. Холодным и съесть надо». И только хозяин к блюду собирался притронуться, как слышит: вокруг голоса журчат и шепчут – и видит: вокруг него уже много людей за столами возлежат. И голос почти божественный властно и ласково произносит: «Увенчайте цветами сына моего. А вы, фламины, молитесь за его здоровье и за процветание Рима». А повар склонился к самому уху хозяина и шепчет: «Пока они молятся и готовят для тебя венок, ты ешь павлина, ешь, для утоления давнего голода. И азиатскими гадами морскими закусывай: они очищают кровь от волнений и печень от затаенных обид. Ешь, дорогой господин, пока сотрапезники твои на блюдо не накинулись и не сожрали его так, как тебя недавно хотели сожрать!..» И это блюдо хозяин ест с удвоенным аппетитом, а какие-то люди суетятся вокруг него: брызгают на него благовониями и голову ему увенчивают пестумскими розами…
– Прости меня! Я не хотел прерывать тебя, но не могу удержаться, – воскликнул вдруг Корнелий Максим. – Повар этот, откуда он? Ты ничего не пропустил в рассказе?
Пилат прервал рассказ и с удивлением посмотрел на начальника службы безопасности. Обычно демонстративно спокойный и подчеркнуто бесстрастный, Максим вдруг непривычно оживился: нос у него раздувался, щеки дергались, глаза сверкали любопытством настолько, что, обычно бесцветные, вдруг приобрели цвет и стали ярко-карими.
– Что значит «откуда повар»? – в некоторой растерянности отвечал Пилат.
– Может быть, у него было имя или прозвище, а ты забыл мне сообщить.
– Нет, имени или прозвища у повара не было.
– А как был одет?
– Сказочник одежды не описывал.
– Но, может быть, он назвал город или местность, из которой происходит этот повар? – настаивал Максим.
Пилат посмотрел на него уже с раздражением:
– Какой-то город, кажется, был назван… Но я сейчас не вспомню название.
– Может быть, Вульсинии?! – с надеждой воскликнул Максим.
– Вульсинии?.. Да, кажется, были эти самые Вульсинии… – Пилат еще досадливее глянул на Максима и тотчас обворожительно улыбнулся: – Ты слушай дальше, Корнелий, и все сомнения насчет повара у тебя отпадут.