Дура я, дура…
* * *
Эдоард медленно засыпал. Боли почти не чувствовалось. Хотя графиня и предупредила, что это – временно. Но даже так – лучше чем ничего.
Отпустить ее…
Ну-ну… нет, может так и лучше. В Иртоне ей проще, чем при дворе, а новинки он может получать и оттуда.
Но!
Чтобы Лилиан была безопасна для Короны – она должна оставаться графиней Иртон. Только вот… зная Джерисона – Лилиан ему уже столько раз по репутации одним своим появлением потопталась… первая их встреча должна пройти под наблюдением Короны. Или лично короля. А иначе…
К тому же надо пристроить к ней внуков… и не к кому больше, и Миранде у нее хорошо…
Столько всего сделать надо… Умирать совершенно некогда.
* * *
Ганц тоже чувствовал себя мерзко. И особенно – когда входил к Амалии в камеру. Но и переложить это на кого-то другого…
– Госпожа, я должен сообщить вам, что за покушение на короля, на графа и графиню Иртон, за подготовку попытки переворота и прочее – вы приговорены к смертной казни.
Амалия кивнула. Медленно встала.
– Мои дети?
– Трое старших.
– Нет!!!
В синих глазах метнулась боль.
– Только не мои дети! Прошу вас!! Я все сделаю, что вы пожелаете!!!
Ганц покачал головой.
– Это приказ короля…
– Это ведь его внуки!!!
– Дважды внуки. – Ганц смотрел грустно. Ему это поручение вообще выполнять не хотелось.
Ему удалось удивить Амалию настолько…
– Д…дважды?
– Вы тоже дочь Его величества. Вы не знали?
– Н-но… – Амалия открывала и закрывала рот. Что тут сказать – она не знала.
– Вы его внебрачная дочь, которую Джайс Иртон выдал за своего ребенка. И принц Эдмон был вашим сводным братом.
Амалия побледнела как стена.
– Нет, нет, нет…
Но она уже видела и понимала, что Ганц не лжет. И теперь картина складывалась. Ее отец никогда не стал бы травить ее мужа просто так. А вот если, нет… Альдонай, за что…
Ганц кивнул палачу.
Крупный мужчина неожиданно тихо проскользнул за спину Амалии – и набросил ей на шею удавку.
Ганц досмотрел все до конца. А когда жизни в прекрасной женщине, лежащей перед ним, не осталось, протянул руку и пощупал пульс.
Мертва.
Мерзко?
Впереди предстояло нечто на порядок более мерзкое…
* * *
Спустя час Ганц вышел из Стоунбага на воздух, вытер пот со лба…
Как же мерзко он себя чувствовал. Как они смотрели на него… сейчас мужчина ненавидел сам себя и знал, что это не пройдет.
А еще знал, что уедет из Ативерны. Не сможет он здесь оставаться… или попросить графиню о месте в Иртоне?
Лишь бы не пережить такое снова… Сейчас он понимал, как накладывают на себя руки.
Его тошнило от собственной гнусности.
Да, дети не страдали. Маковый отвар – штука сильная. Выпили – и уснули. И кинжала не почувствовали. Но мерзко, противно, гадко…