Все время встречаю новых людей, все время расспрашивают, все мне о своем рассказывают, скучать не приходится. Ахают и охают, когда я им рассказываю про страсти заполярной зимы.
На уменьшение срока не надеюсь, так как теперь сроки всем дают большие, но все может быть.
Пусть Валя сообщит тети Сони обо мне, а они пусть напишут ей, чтобы она не беспокоилась. Ведь никто не знал, куда меня забрали, а бабы болтали разное, и тетя Соня очень плакала. Вот, кажется, и все, мамочка. Немного страшно попасть в Центральную тюрьму, ведь в настоящей я еще не сидела, но что Бог даст.
А теперь до свидания, мои дорогие! Если долго не удастся написать больше, не беспокойся обо мне, мамочка. Целую крепко-крепко тебя, тетю Лену, Валю».
В Красноярске меня привезли из аэропорта прямо в старинную тюрьму со стенами метровой толщины и гулкими коридорами. От централа веяло средневековьем.
Но следующее утро, в темноте, отвезли на вокзал. «Считается, что была в Красноярске», — подумала с иронией. Везли в столыпинском вагоне-заке через всю Сибирь. Ехать было хорошо — женщин было очень мало. Поезд шел на запад, и в душе у меня крепла вера, что везут на пересмотр дела.
Через неделю пути высадили в Кирове, и я попала на пересылку. В большом дворе, обнесенном изгородью с вышками для часовых, размещалось несколько бараков. В один из бараков впустили женщин — их было немного. В помещении рядом принимали мужчин.
После обычного обыска я немного замешкалась, потому что у меня было больше вещей, чем у спутниц. Засунув в мешок последнее, я подняла голову и увидела, что в раскрытой двери стоит человек и молча смотрит на меня. Это был не надзиратель, потому что на голове у него чернела гражданская кепка, а у ноги лежал небольшой вещмешок. Нога у него была одна, в кирзовом сапоге носком немного в сторону для устойчивости, а рукой он держался за косяк двери. Из-под густых черных бровей с дружеским любопытством смотрели на меня черные глаза.
Он сказал с заметным кавказским акцентом:
— Девушка, ты можешь мне помочь? Они все, понимаешь ли, ушли, а я остался. Вон туда ушли, — и показал пальцем в окно на барак у противоположной изгороди. — А у меня ноги нет, протеза тоже, и я один не дойду. Помоги, пожалуйста!
— Ой! А как же это вы без протеза ходите? — удивилась я.
— Ну сюда, понимаешь ли, товарищи привели, а пока шмонали — они все ушли, а я остался. Протез у меня перед этапом забрали, Понимаешь? Чтобы не сбежал! — невесело усмехнулся человек.
Сначала мелькнула мысль: а можно ли? Что за это будет, если я его отведу? Потом резко решила: ни черта не будет! Возьму и отведу!