Хитрый князь поспел раньше к тому месту, куда стремился. Это, понятное дело, была все та же неистребимая лужа напротив постоялого двора старого Быни, откуда в свое время Жупел вышел, чтобы княжить над Многоборьем.
Лужа была неглубокая, но князь нырнул в нее с разбега, как в омут, — только полетели в стороны брызги грязи пополам с зелеными ошметками тины, да круги разошлись и сразу пропали.
Жихарь утер мокрым рукавом лицо:
— Все-таки сбежал к Мироеду под культяпую руку, подлая душа! Ничего, еще встретимся…
Он отошел от лужи, приблизился к постоялому двору и сел на крыльцо, чтобы маленько обсохнуть после нежданного купания.
Тут в конце улицы возник наемник Дерижора. Кол он уже бросил и теперь надеялся единственно на ноги. Ограбленные им жители с улюлюканьем нагоняли его.
— Расхрабрились — сотня на одного! — возмутился богатырь и поднялся с крыльца. — Что-то раньше такими храбрыми не были! Завели себе обычай — богатырей бить! Не дам чужинца в обиду.
Дерижора добежал до постоялого двора, обнял руками столб коновязи и стал отдыхиваться. Преследователи остановились в нескольких шагах.
— Вот так-то, — сказал Жихарь. — Не бойтесь: зла ни на кого не держу. А с тобой, друг любезный, зайдем-ка мы в кабак. Тебе на посошок выпить надо, а мне за возвращеньице. Всех зову, какие желают. И за дружиной сбегайте, всех прощаю на радостях…
С этими словами богатырь достал из штанов мокрый, но туго набитый кошель.
— Золото не киснет, не ржавеет! — объявил он и шагнул за порог.
…Ой не зря слово «кабак» читается и пишется в обе стороны одинаково…
И уж Алиса-то отлично помнила, что если выпьешь слишком много из бутылки, на которой нарисованы череп и кости и написано «Яд!», то почти наверняка тебе не поздоровится (то есть состояние твоего здоровья может ухудшиться).
Льюис Кэрролл
«Жаль, что ваджра моя, Золотая Ложка, в пучину морскую канула, — рассуждал Жихарь, глядя на последнюю денежку. — А то я бы с ее помощью деньги приумножил и еще погулял…»
Лю Седьмой, правда, утешал богатыря, что чудесный жезл Жуй имеет свойство возвращаться к прежнему хозяину, — правда, в ином обличье и с другими свойствами. На обратном пути Жихарь на всякий случай подбирал с дороги разные диковинные предметы, но ни один из них чудес не творил и с ваджрой близко не лежал.
— Последнюю денежку пропью — и стану княжить! — провозгласил Жихарь и бросил золотой на прилавок.
На звон золота из-под столов и лавок начали выползать различные люди. Оставалось их, правда, уже немного, не сравнить с первыми днями. Поредело застольное воинство: иные совсем опились, иные заболели, иных утащили по домам жены, матери и сестры. А уж и пито было! Пока провожали заезжего Дерижору, прикончили весь кабацкий припас. Даже до пивного сусла добрались.