— Вы думаете, у нас лучше? — потрясал он газетой. — Он же работы в конце дня даже не принимает, а все на глазок: "Слушай, море широкое, проверь наряд, — может, я чего не учел". Либерал какой-то! Про график вообще не спрашивай. Тьма сплошная!
— Сколько раз обещал, — вставил Виктор, который пришел сюда, не успев поесть, и теперь пил чай из жестяной кружки. — А пользы? По нему — хоть волк траву ешь. Наобум все.
— Отлынивает от чего можно и не можно.
— Помните, как давеча не те размеры окон дал!
— Ходит по стройке и зевает, как собака в коноплях. Чего нянчатся и повадку дают?
Не понимая, почему именно сегодня вспыхнул этот бунт и каждый, ополчившись, наперебой старается высказать свое возмущение, Алексей сдержанно спросил:
— С какой это вы стати вдруг? А?
В самом деле было странно: отчего? Смена началась в общем-то хорошо. До обеденного перерыва даже сделали больше, чем раньше за день.
— Мало что баклуши бьет, так оскорблять начинает еще, — вылив из кружки недопитый чай, надул губы и сердито почесал ухо о плечо Виктор. — Что мы, ему дачу строим? Я как человеку заметку показал. А он, как увидел, что ее Верас написала, так и взбеленился. Глотка ведь луженая. Выгнал даже!
Виктор вскочил и затоптался на месте, красный и задыхающийся от возмущения.
— Пойдем, — сказал Алексей, загораясь сам.
Они вошли в контору втроем — Урбанович, Виктор и Тимка. Алешка стоял у окна, грыз семечки и плевался шелухой прямо в стекла. В окно лился белый свет, и лицо у Алешки выглядело словно вымоченным. Он догадался, зачем пришли каменщики, и, не взглянув на них, сразу заиграл желваками.
— Кто тебе разрешил оскорблять ребят? — глухо спросил Алексей.
Алешка повернулся всем корпусом. Глаза его стали дичать, и казалось, что на них от носа, как у курицы, наплывает сероватая пленка.
— А надо мной кто разрешил издеваться?
— Я только помочь хотел… — бросил Виктор.
— Помогал рак жабе, что и глаза выел, ха-ха-ха!
Его бессмысленный смех вызвал у Алексея не столько гнев, сколько жалость.
— У тебя, Костусь, мозги набекрень, — сказал он, отгоняя непрошенное сочувствие и немного пугаясь за такого Алешку. — По как бы ни переворачивалось в твоих глазах, брось! Чтобы эти выходки были в последний раз! У людей кроме твоих переживаний свои есть.
Алексей взял у Виктора газету, швырнул ее на стол и сделал ребятам знак, чтобы они шли следом.
После полудня мороз усилился. Повернул и ветер — стал дуть резкий, холодный. Но бригада работала споро, зло, будто стычка с Алешкой придала хлопцам силы.
Вдруг все заметили — перестал поскрипывать подъемник.