Тоби схватил оладью, бросил на стол и скатал, прежде чем окунуть в сироп и сунуть в рот.
– Вилка, – напомнил Джош.
Тоби вздохнул и уронил меч, чтобы взять вилку.
Рычание Танка резко оборвалось, когда меч упал на пол. Пес с испуганным фырканьем выбежал, задрав хвост.
Тони, держа вилку в одной руке, другой схватил оладью.
Джош постучал по забытой вилке и, повернувшись к Грейс, сделал знак, что хочет поговорить наедине.
Он повел ее на задний двор и закрыл дверь.
Она заглянула в кухонное окно, проверить, пользуется ли Тоби вилкой. Но сегодня жалюзи были опу-щены.
– Вот в чем дело, – начал Джош. – Я лгал, что потребуется час или два.
Грейс стремительно развернулась.
– Значит, не я одна пойду в ад?
Джош запустил пальцы в волосы, отчего они встали дыбом. Он был так широкоплеч, что заслонял солнце, а поднятые согнутые руки распирали рукава рубашки.
Неожиданно он снова уронил руки, словно они весили целую тонну.
– Послушайте, говоря по правде, я опаздываю. У меня пациентов больше, чем я могу принять. От сестрицы меня скоро инфаркт хватит. Мне нужно, чтобы кто-то посидел сегодня с Фасолькой. А вам нужны деньги. Кроме того, он хороший парнишка, действительно хороший, хотя отказывается пользоваться вилкой и говорить по-человечески. При этом он прекрасно лает и ловит пауков.
Грейс насторожилась.
– У вас есть еще пауки?
– Нет, – тут же ответил он. – Никаких пауков.
– Вы сказали «пауки». И я видела одного, большого, в боковом дворе, в вентиле разбрызгивателя.
– Он отправился зимовать на юг.
– Сейчас лето.
– Решил первым покинуть город.
– Это же нужно так врать!
Но она должна была признать: прозвище Фасолька – это здорово.
А отец Фасольки – вообще супер, хотя он наверняка возразит против такого эпитета.
Джош говорил спокойно и тихо, но каждое произнесенное слово выдавало владевшее им напряжение. Не говоря уже о том, как, по-видимому, ему противно просить о чем-то у нее.
Она знала, что такое гордость. Господи, как хорошо она это знала! Но если серьезно, действительно ли она согласилась сидеть с Тоби только потому, что Джош оказался в безвыходном положении?
«Нет, – твердил голосок у нее в голове. – Все потому, что он такой сексуальный…»
Джош не двигался. Не вздыхал с облегчением. Но глаза потеплели.
– До восьми часов самое позднее.
Еще пять часов. Грейс понятия не имела, что делать с ребенком целых пять часов.
– Предложи снова ее поцеловать.
Они обернулись. Дверь была приоткрыта. Чей-то глаз смотрел в щель. На уровне бедра Грейс.
Анна. В инвалидном кресле.
– Простите. Но корабль отплыл, – сказала ей Грейс.