– И когда я в следующий раз соберусь позвонить, постарайтесь быть дома.
– Мы примем это к сведению, – со смехом ответила Целестина и повесила трубку.
Когда она обернулась, то увидела стоящего у камина Генри. У него снова был в руках бокал с виски.
– Это был Джеймс. Он не смог до нас дозвониться и стал волноваться, все ли у нас в порядке.
– Какая трогательная забота! – с нескрываемым сарказмом произнес писатель.
Целестину огорчил его тон:
– Тебе от него привет.
– Очень мило.
– Ты что-то имеешь против него? – изумленно спросила Целестина. – Он же наш друг.
– Прежде всего, он твой друг, – съязвил Генри. – Я его знаю только благодаря тебе.
– Это не играет никакой роли. Он дружит с нами обоими.
– Так устроена природа, что с тобой он все-таки дружит больше, чем со мной.
– Ты что, хочешь поругаться? – разозлилась Целестина.
– Совсем нет. Разве я не могу сказать правду? Ты ведь чуть не стала его женой.
– Ты совсем недавно заявил, что не ревнуешь меня к прошлому.
– Так и есть, – заметил писатель. – Я лишь сказал, что думаю. Определенно, Джеймсу ты небезразлична, моя дорогая.
– Мы лишь друзья и не более того.
– О чем Джеймс наверняка сожалеет.
– В чем ты хочешь его обвинить? – резко спросила Целестина.
– Возможно, и тебе немного жаль, что ты стала именно моей женой, а не его, – не унимался Генри.
– Ну, это уже слишком!.. Генри, у меня нет слов… Ты что, напился? Что с тобой происходит?
– Ты когда-то любила Джеймса Маркхама!
– Я этого и не скрывала. Но это все в прошлом.
– У меня складывается другое впечатление, Целестина. Когда заходит речь о Джеймсе, в твоих глазах появляется какой-то особенный блеск. Когда ты знаешь, что к нам в гости должен прийти Джеймс, ты стараешься выглядеть особенно обворожительной. Думаешь, я слепой и этого не замечаю? Я до этого просто ничего не говорил. Но это не значит, что ты можешь держать меня за дурака.
Возмущению Целестины не было предела. В браке она вела себя безупречно. Допустим, она до сих пор любила Джеймса, но это уже была платоническая любовь. К Джеймсу она относилась как к брату. Всю любовь, на которую она была способна, она подарила своему мужу. С того дня, когда она отдала себя в руки этого мужчины, другие для нее перестали существовать. Поэтому сейчас она чувствовала себя оскорбленной и подавленной. Как посмел Генри говорить так о ней и Джеймсе?
– Я не намерена больше выслушивать твои грязные оскорбления! – крикнула она и со слезами на глазах бросилась к лестнице.
* * *
Возникла трещина, которую уже нельзя склеить. По крайней мере, такое впечатление сложилось у Целестины. Генри даже не предпринял попытки помириться. В последующие пару дней он практически не работал: приходил и уходил, когда ему вздумается, обращал все меньше внимания на жену. Целестина всерьез задумалась об отъезде.