Сопровождал хана ученый визирь Исмаил. У главных ворот здания, под которым находилось книгохранилище, встретился им Анет-баба из кипчакского рода конрат. Главный летописец ханского двора, семидесятилетний мудрый старец, сухой, жилистый, легкий в движениях, поставил светильник на пол, отвязал от пояса связку ключей, начал перебирать их дрожащими пальцами, нашел наконец нужный и отомкнул замок. Иланчик Кадырхан и визирь Исмаил последовали за ним.
Большие подземные комнаты соединялись между собой куполами. На самом верху круглились маленькие окошки, оттуда струились тонкие лучики света и поступал снаружи свежий воздух. Стены без украшений были выложены из темно-серого жженого кирпича. Пять просторных комнат располагались одна за другой, соединяясь узкими коридорами с бесконечными крутыми поворотами. По боковым стенам тянулись каменные полки, тесно уставленные книгами. При слабом свете, льющемся сверху через оконце и от светильника в руках летописца, тускло поблескивали тисненные золотом и серебром кожаные, сафьяновые громоздкие книги и бесчисленные свитки. Они напоминали о древних предках-саках, захороненных в своих курганах вместе с несметными богатствами…
— Сколько всего книг в хранилище? — поинтересовался Кадырхан.
Анет-баба ответил не сразу. Он поставил светильник в закопченную нишу угловой стены, сунул руку за пазуху, вытащил трубкой свернутую бумагу. Развязал шнурок, развернул свиток и принялся читать размеренным голосом:
— «Кипчакские летописи, обернутые в бараньи шкуры, — два ок семьдесят два мотка. Вавилонские плиты, на которых выбиты священные слова, — девяносто. Камни с надписями — четыреста двадцать один. Лопатки разных животных с письменами — шестьсот двадцать три. Папирусные свитки… Книги старые ромейские… Книги ромеев-несториан…»
Долго читал Анет-баба, и никто не перебивал его. Так долго, что за это время можно б было сварить в котле ярку. Перечислив названия книг, старец перешел к людям, написавшим их. Должно быть, день уже сменился ночью: из верхних окошек уже не падал свет. И лошадиный жир в глиняном светильнике был на исходе. Исмаил зажег новый светильник, передал старцу. Кадырхан взял попавшуюся ему на глаза какую-то тяжелую книгу, начал осторожно переворачивать листы. Его поразили краски, затейливые орнаменты, тонкие линии, переплетавшиеся в неповторяющихся рисунках, покрытых местами позолотой. Видно, немало потрудился писец-каллиграф, выписывая, разрисовывая каждый узор. Правитель по слогам разобрал несколько слов, но ничего не понял. Буквы были все знакомы, а слова непонятны. Пожалуй, такая книга по зубам лишь мудрому Анету-баба. Такую книгу и в руках-то не удержишь, нужны специальные подставки при чтении.