Девушка, прижимая котенка к груди, прошла через зал в угловую комнату. Мимоходом быстрым взглядом окинула гостя. Глаза большие, ясные; зрачки что черная смородина; в глубине их вспыхивали искорки-блики молодости. Трудно было предположить, что это юное очаровательное создание имеет какое-то отношение к ворчливому хозяину, который нескончаемо нудил на кухне про пенсию, про обуглившийся палец и хлопоты жизни.
Подумалось: каких только чудес не бывает на свете! На свалке расцветает благоухающая роза, от грубого, малодушного мужлана рождается красавица дочь.
— Никогда ничего на месте не найдешь, — бурчал Букалай, хлопая дверцей холодильника.
Трепетная девушка, готовая вспорхнуть в любой момент, присела с краешка стола, а чай разливал сам верзила хозяин. Это показалось неприличным: у казахов искони принято, чтобы гостя потчевала чаем девушка или молодка.
Семетей повернулся к окну. Крикливая воронья стая кружилась над поселком. Неспроста, видно, предсказывают нынче старики суровую зиму. Вон сколько ворон собралось здесь, на юге. От их надрывного карканья становится неуютно. Недоброе предчувствие холодит спину.
Чай в пиале успел остыть. Семетей торопливо проглотил его и в знак того, что напился, повернул пиалу набок.
Заглянув в санаторную книжку, Семетей обрадовался: врач предписал циркулярный душ. Это было весьма кстати, а то нервишки заметно сдали в последнее время. С тех пор как стал Семетей начальником ОБХСС одного из столичных районов, он лишился всякого покоя и даже забыл, для чего существуют суббота и воскресенье. Такая вот пошла жизнь: телефон заливается как оглашенный. Срочные вызовы обрушиваются лавиной. Чуть что — скачи туда, скачи сюда. Ночью, случается, из теплой постели ныряешь в промозглый кабинет. И в обеденный перерыв перетряхиваешь пыльные папки, уткнешься носом в бумагу, нащупываешь нить очередного преступления. А на работе мигом смекнули: мужик толковый, старательный, молодой, небось вывезет, выдюжит. И давай его нагружать. Но то, что ответственность велика, — не беда. Пока он с любой нагрузкой справится, и никакие соблазны его с пути не собьют. Труднее сладить с разными пройдохами: они глаз с него не спускают, каждый миг подстерегают.
За свою жизнь ему удалось вывести на чистую воду немало хапуг и рвачей. И был совершенно убежден, что преследует их везде и всюду, а выходило наоборот: они его всюду опережали, выслеживали на каждом углу и всячески заманивали в свои липкие сети. Делалось это поразительно примитивно. Отправляется он, скажем, с женой на вечернюю прогулку. У перекрестка откуда ни возьмись лихо тормозит голубая «Волга», и распахивается дверца: «Добрый вечер, дорогой Секе!.. Куда направились, Секе? Садитесь, Секе, я мигом доставлю вас хоть на край света. Поверьте: быть вашим извозчиком — для нас великая честь, Секе…» Не всегда устоишь перед таким натиском. Хоть и с тоской в глазах, а соглашаешься. Случалось, махнув на все рукой, он отправлялся с друзьями-приятелями в ресторан. Все бы ничего, да официант подозрительно услужлив, аж в лепешку расшибается. В одно мгновение появляется и заливная севрюга, и зернистая икра, и заяц, жаренный в сметане. В бокалах пенится шампанское, в хрустальных рюмочках червонным золотом отливает коньяк. Пай-пай! Душа ликует, голова сладко кружится. А тут еще и ароматный кофе в ноздри бьет. Удоволенный, Семетей достает деньги, просит счет. Боже, что делается с официантом?! Он закатывает глаза, вертит шеей, руками-ногами отмахивается. «Нет, не-е-е-т… почтенный! Ни за что! Все оплачено! Ни слепой копеечки с вас не возьму. Что вы, что вы? Обижаете, почтенный. Зачем нам мелочиться?!» Выходит, и тут его опередили рыцари личной корысти.