Ли Хун-Чжан глубоко задумался.
— Должен признаться, я не представлял себе, что они зашли так далеко на север, — после долгого молчания наконец заговорил он. — Хотя я и слышал, что волнения происходят во многих районах, в частности, в Гаоло.
— Что там случилось? — спросил мандарин.
— Сегодня утром до меня дошли сведения, что там подожгли дома, принадлежащие китайцам-христианам, а самих владельцев жестоко убили. В провинции Чжили, через которую мне довелось проезжать, произошли столкновения между войсками и «боксерами». Губернатор, слабый человек, позволил движению разрастись, и это привело к огромным беспорядкам.
— Если это детское движение выйдет из-под контроля, его совсем не трудно будет погасить. — Принц пытался говорить как можно беззаботнее.
— В провинции Шаньдун «боксеры» уже поняли, что вдовствующей императрицы им бояться нечего, — отвечал Ли Хун-Чжан. — Всякий раз, как губернатор докладывал ей, что намеревается нанести удар по шайкам бандитов, императрица немедленно издавала высочайший указ, повелевая вступать в переговоры с мятежниками.
— Старушка Будда мудра, — заметил принц, — ей нужны все людские силы, с какой бы стороны они ни приходили.
— Неужели вы всерьез считаете, что этих негодяев можно принимать в императорскую армию? — Ли Хун-Чжан не мог сдержать изумления.
— Почему бы и нет? — все так же беззаботно отвечал принц. — Чем больше людей у нас будет, тем сильнее окажется наша армия и тем лучше она сможет нас защищать.
Стэнтон Вэр чуть было не спросил, для чего армия должна быть сильной. Но он сдержался, потому что знал ответ, а также ненависть принца ко всем иностранцам.
Разговор перешел на обсуждение сокровищ, которыми обладал принц, и украшение дворца. Собеседники обсудили недавно вышедшую из печати книгу о конфуцианстве. К счастью, Стэнтон Вэр читал ее и смог участвовать в разговоре.
Конфуцианство утверждало как вечные ценности мудрость, человечность и мужество.
Майор думал про себя, что Ли Хун-Чжан, бесспорно, воплощает первую и третью добродетели. Но насколько человечен был этот старый и мудрый политик, Стэнтон Вэр не знал. В его манерах чувствовались властность, нетерпимость. Действительно ли его глубоко и искренне волновали судьбы китайского народа? Пытался ли он когда-нибудь облегчить долю бедных? Впрочем, всю важность прогресса для процветания страны Ли Хун-Чжан, несомненно, понимал.
Уже приближалось время ужина, когда принц произнес:
— Надеюсь, вы, господа, одобрите мое предложение. Мои наложницы почтут за великую честь для себя, если после трапезы они смогут нас развлечь.